Навсегда семнадцать - стр. 8
Перед глазами белое марево. В ушах невыносимый гул. Лобовое «Рендж Ровера» взяло паутиной ─ мелкой и пугающей. В машине больше никого, и мне скорее хочется её покинуть.
Несмотря на дикую боль в затылке, мне удаётся приподняться и выйти на улицу. И пусть проспект пустует, легче не становится.
Проливной дождь колотит по пыхтящему капоту и заливает асфальт, но я продолжаю делать шаг за шагом, содрогаясь от нещадной слабости.
Нечем дышать. Воздух спёртый и горячий. Меня охватывает тревожное ощущение, словно на голову надели пакет. Паника подкрадывается внезапно, когда я замечаю кровавые кругляшки на светлом платье. В ярости пытаюсь от них избавиться, но даже дождевая вода мне не помощница.
Что произошло? Я не помню. Как так вышло? Я не знаю.
Истерзанная мыслями и множеством вопросов, я будто по щелчку оказываюсь дома. Отец спит в своей комнате. Его будильник вот-вот взорвётся истошным бренчанием. А мне так не хочется попадаться ему на глаза.
Я торопливо забегаю в свою маленькую обитель. Скидываю мокрую одежду на пол и замертво падаю на кровать. Меня тут же берёт дрёмой в собственном кошмаре.
Но почему мне кажется, что происходящее отнюдь не сон?
– Просыпайся, дочка, – голос матери вырвал меня из забвения. – В школу опоздаешь. Жду тебя на кухне.
«Кухней» она называла крохотную комнатушку с обшарпанным гарнитуром, засаленными занавесками и снующими по стенам тараканами. Мелкие паразиты бродили по квартире как постоянные жильцы, всё чаще призывая ненавидеть это место. Ненавидеть этот городок и всех его обитателей.
Мне не хотелось идти на завтрак, не хотелось видеть мать и отвечать на её глупые вопросы, но и спать я больше не могла. Боялась, что жуткий фильм повторится снова, и тогда я точно сойду с ума.
Со мной явно что-то не так…
Стоя перед зеркалом в ванной и давясь дешёвой пастой с эвкалиптом, я всё больше себе удивлялась, ведь никогда не являлась трусихой, пусть и выглядела девушкой робкой. Светлые волосы, лазурного цвета глаза и хрупкое тельце не помещали мне слыть взбалмошной личностью. Ещё с детства под белоснежной шкуркой затаилась опасная чертовщина.
– Присаживайся, милая, – пригласила Вера, согнувшись над ржавой плитой. – Блинчики будешь?
– Аллергия на лактозу, – солгала я, забравшись на скромный диванчик. – Фрукты есть? Или кофе?
Мама замешкалась. Оставив сковороду, она бросилась перерывать шкафы, в надежде найти хоть что-то, кроме яиц и муки.
Зрелище было жалким.
Меня нисколько не смущало её положение, граничащее с бедностью. Я презирала её за то, что она старательно притворяется той, кем никогда не являлась. Женщиной в достатке. Любящей и заботливой матерью. В конце концов человеком, которому не всё равно.