Навсегда моя - стр. 12

Люблю? Или уже ненавижу?

Отворачиваюсь, когда понимаю, что Ваня идет ко мне. А я не хочу, не готова. Оказалась не готова к встрече и разговору. Шампанское не поможет, пусть уже и дало в голову. Мы же с Саней толком-то не ели ничего сегодня.

Его шаги слышу я одна. Замедленные, звонкие. Господи, где музыка? Где веселье? Где танцы?

Мне нужно срочно куда-то себя и свое тело деть.

– Привет, – от его голоса привычно все замирает внутри. Хочется улыбнуться, а память подбрасывает воспоминания того вечера.

– Привет, – сухо отвечаю.

– Поговорим?

Вздыхаю. Растягиваю губы в хищной улыбке. Сердце трепещет, словно на терновый куст его посадили.

– Нам не о чем, Вань. Но ты можешь поговорить со своей платиновой подружкой. Кстати, где она?

– Ален, прошу.

Злюсь, как же я сейчас злюсь. Мне кажется, даже комната приобретает красные оттенки.

Отхожу. А Ваня не останавливает.

Даю себе слово, сегодня буду веселиться несмотря ни на что. Пусть Ваня видит, что я не страдаю, не хочу, чтобы он это знал. Увидь бывший парень мою боль, ему тоже будет больно. А если он увидит, что мне хорошо, Ване больнее будет в разы.

Шампанское здорово пьянит. Мне нравятся эти веселые пузырьки, которые покалывают язык.

На столе пицца и суши, но я ничего не ем. Не хочу. В солнечном сплетении постоянное напряжение. Я кажусь себе открытой и общительной, но кто бы знал, как мне плохо внутри.

По спине постоянно чувствую незримое касание. Ваня. Он как тень за мной следует и пытается вырвать на разговор.

– Эй, кто уже изрядно пьян и готов? – мажорик, покачиваясь, встает на журнальный столик. Как только тот его выдерживает?

– Бутылочка? Ты что из прошлого столетия? – кто-то из ребят выкрикивает. Девчонки смеются.

Всем весело, правда. И мне.

– Да ладно вам, че вы такие скучные? Я, может, пососаться хочу. С ней, – указывает на девчонку в углу. – И с ней, – еще одна, – Аленка вообще чума.

От наглости аж рот приоткрылся. Глаза выпучила. Что он только что сказал?

– Короче, быстро сели. Я тут хозяин.

Смотрю, как все послушно рассаживаются по кругу.

– Давай, давай, Ольшанская. Ты же, насколько мы знаем, уже свободная девушка, – и ржать начинает.

Напрягает. Сильно напрягает. По коже холодок прокрадывается, как кусочком льда вдоль позвоночника провели.

И я сажусь под упрямый и немного злой взгляд Вани. Он сел напротив и сверлит в моем лбу дыру.

Один раунд, второй. Ладони снова вспотели, спина взмокла.

Бутылочка останавливается на всех, кроме меня. Каждый раз выдыхаю. Ведь я не такая смелая, как может показаться. Меня пока мутит от одной мысли, что должна буду касаться чужих губы. И, о боже, языка.