Навозный жук летает в сумерках - стр. 16

Но спокойствия фру Йорансон это не прибавило. Она без особой радости посмотрела на Юнаса.

– Ведь вам же не обязательно приходить сюда всем вместе, правда? – спросила она, глядя на Аннику.

– Нет, конечно, – ответила та. – Приходить буду в основном я… ну и Давид, потому что он больше всех нас интересуется цветами.

Юнас собрался было протестовать, но Анника остановила его взглядом, и фру Йорансон наконец успокоилась. Она проводила ребят до дверей. Было заметно, что она торопится и хочет, чтобы дети поскорее ушли.

– Я еду поездом, – сказала она, – а поезд ждать не будет!

Уже закрывая дверь, она вдруг что-то вспомнила.

– А кто-нибудь из вас бывал здесь раньше? – спросила она.

Дети ответили, что нет.

– То есть вы в этом доме впервые? – повторила фру Йорансон.

Они подтвердили – да, впервые. Фру Йорансон, похоже, окончательно успокоилась и кивнула им на прощание.

– До свидания, до свидания! – сказала она и закрыла дверь.

Юнас поднес микрофон к губам:

– Итак, дорогие слушатели, этими любезными словами фру Йорансон мы заканчиваем на сегодня наш репортаж из Селандерского поместья.

Анника недовольно посмотрела на него.

– Надеюсь, ты выключил магнитофон, пока мы там были?

– Конечно, нет, – ответил Юнас и вытащил кассету. – Все это очень любопытно. Она выдает себя каждым словом. Крайне подозрительная особа.

Давид шел молча и размышлял о цветке и о своем сне. На самом деле он не был удивлен. Ничуть. Он и не сомневался, что узнает это место.

Давид стоял на кухне и ждал, когда вернется отец и они сядут ужинать. Он сам купил продукты и приготовил ужин. Обычно они готовили по очереди, но этим летом Давиду приходилось все делать самому.

Папа Давида писал миниатюру для хора, которую надо было закончить к августу. Это была работа на заказ, а он никогда не успевал вовремя доделать заказы. Отец всегда сильно нервничал, работа не клеилась, и он тянул до последнего. Сванте Стенфельдт любил свое дело, но из-за того, что время поджимало, она давалась ему с трудом.

Давид пожарил котлеты с луком. Пахло вкусно. Он настежь открыл кухонную дверь, чтобы отец почувствовал запах и оторвался от пианино. Звать его Давид не хотел, потому что тогда отец мог разозлиться и весь ужин ворчать: мол, никто и представить себе не может, что за кромешный ад эта работа, которую нужно закончить к сроку, установленному заказчиком. Но вот звуки фортепиано затихли.

– Чертовски вкусно пахнет! – отец вошел на кухню и сел за стол.

Они обычно мало говорили за едой – каждый был погружен в свои мысли. Но это не значит, что отец с сыном не общались – ведь, чтобы общаться, необязательно постоянно болтать. Однако бывало и так, что они говорили наперебой, не давая друг другу и слова вставить.