Наставники Лавкрафта - стр. 79
– Вообще-то там сверхъестественные уродство, жуть и боль.
– Отлично, – сказал я, – теперь садись и начинай.
Он повернулся к огню, пнул ногой поленце, уставился на него и потом снова обернулся к нам.
– Не могу начать. Мне придется послать за кое-чем в город.
Раздался единодушный стон публики, посыпались упреки; выждав с озабоченным видом, Дуглас объяснил:
– Эта история существует в письменном виде. Лежит в запертом ящике, ее не доставали много лет. Я могу написать своему камердинеру и переслать ключ; он пришлет сюда пакет, как только найдет рукопись.
Похоже, он предложил это специально для меня – чуть ли не взывал к моей срочной помощи. Он, понимаете ли, разбил толстый слой льда, наросший за много зим; у него были причины так долго хранить молчание. Других отсрочка огорчила, но меня его щепетильность очаровала. Я уговорил его отправить письмо с первым же почтальоном и согласовать с нами время слушания; затем я спросил, было ли это переживание его личным. На это он ответил сразу:
– О нет, слава богу, нет!
– А запись? Это ты зафиксировал историю?
– Нет, только впечатление. Я зафиксировал его здесь, – он похлопал себя по сердцу. – И не потерял.
– Значит, эта рукопись?..
– Старая бумага, выцветшие чернила и прекраснейший почерк. – Дуглас снова повернулся к огню. – Женский. Она умерла двадцать лет назад. Перед смертью прислала мне эти листки.
Теперь все слушали внимательно, и, конечно же, нашелся желающий подшутить или хотя бы сразу сделать выводы. Но, хотя Дуглас воспринял эти намеки без улыбки, он и раздражения тоже не выказал.
– Это была прелестная особа, но на десять лет старше меня. Она была гувернанткой моей сестры, – сказал он тихо. – Более приятной женщины на этом посту я не встречал; да она была достойна любого другого. Давно это было, а тот эпизод – еще гораздо раньше. Я учился в Тринити-колледже и познакомился с нею дома, когда приехал летом после второго курса. Я тогда долго пробыл – лето выдалось чудесное; и в ее свободные часы мы иногда прогуливались по саду и беседовали, и я дивился тому, какая она умная и милая. О да, не ухмыляйтесь: она мне очень нравилась, и мне до сего дня приятно думать, что и я ей нравился тоже. Иначе она ничего бы не рассказала мне. До того она никому не рассказывала. И не в том дело, что она так утверждала, а в том, что я ей верил. Я не сомневался, все было очевидно. О таких вещах легко судить, когда слышишь.
– И все потому, что история была столь страшной?
– О таких вещах легко судить, – повторил он, не сводя с меня глаз. – Тебе будет легко.