Наставник. Учитель Цесаревича Алексея Романова. Дневники и воспоминания Чарльза Гиббса - стр. 88
Яковлев при этом снова поклонился Государю и Государыне и вышел. Одновременно и Государь, ничего не сказав Яковлеву на его последние слова, круто повернулся, и они оба с Государыней пошли из зала. Яковлев направлялся вниз. Я шел за ним. Но Государь, когда мы выходили с Яковлевым, сделал мне жест остаться. Я спустился с Яковлевым вниз и, когда он ушел, поднялся наверх. Я вошел в зал, где были Государь, Государыня, Татищев и Долгорукий. Они стояли около круглого стола в углу зала. Государь спросил меня, куда его хотят везти. Я доложил Государю, что это мне самому неизвестно, но из некоторых намеков Яковлева можно понять, что Государя хотят увезти в Москву. Так я думал тогда вот почему. Когда Яковлев пришел ко мне 12 апреля утром и впервые сказал мне, что он увезет Государя, он мне при этом говорил, что он вернется вторично за Семьей. Я его спросил: «Когда же Вы думаете вернуться?» На это Яковлев сказал: «Ну что же? Дней в 4—5 доеду, ну там несколько дней и назад. Через 1 1/2 – 2 недели вернусь». Вот почему я и доложил тогда Государю, что Яковлев, видимо, хочет увезти его в Москву. Тогда Государь сказал: «Ну, это они хотят, чтобы я подписался под Брестским договором. Но я лучше дам отсечь себе руку, чем сделаю это». Сильно волнуясь, Государыня сказала: «Я тоже еду. Без меня опять его заставят что-нибудь сделать, как раз уже заставили», и что-то при этом упомянула про Родзянко. Безусловно, Государыня намекала на акт отречения Государя от престола.
На этом разговор кончился, и я пошел в Корниловский дом к Яковлеву. Яковлев спросил меня: «Кто же едет?» И еще раз повторил, что с Государем может ехать, кто хочет, лишь бы не много брали вещей. Я снова пошел в дом и просил Татищева узнать, кто именно едет, обещав зайти через час. Когда я пришел, Татищев сказал мне, что едут: Государь, Государыня, Мария Николаевна, Боткин, Долгорукий, Чемодуров, лакей Седнев190, девушка Демидова. Яковлев снова сказал: «Мне это все равно». У Яковлева, я уверен в этом, была в то время мысль: как можно скорее уехать, как можно скорее увезти. Встретившись с противодействием Государя ехать одному, Яковлев думал: «Все равно, пусть берут, кого хотят; только бы уехать, только бы скорей». Вот почему он так часто и повторял тогда слова: «Мне все равно, пусть едет еще, кто хочет», не выражая на словах второй части своей мысли: «Только бы поскорей». Об этом он не говорил, но все его действия обнаруживали это желание, – он страшно торопился. Поэтому он и обусловил: не много вещей, чтобы не задержать время отъезда» (