Наставник. Учитель Цесаревича Алексея Романова. Дневники и воспоминания Чарльза Гиббса - стр. 90
В рассеивающихся предрассветных сумерках во внутренний двор Дома губернатора завели лошадей, запряженных в «тарантасы», которые приготовили для тяжелой поездки в Тюмень. Тарантасы, походившие на большие плетеные корзины, подвешенные на двух гибких шестах, были ненамного лучше убогих крестьянских телег без рессор и сидений. Только у одного из них был верх. На заднем дворе Губернаторского дома члены Царской свиты в спешке набрали соломы, чтобы постелить на сиденья. В крытом тарантасе они положили матрац для Государыни. Яковлев помог Александре Федоровне надеть меховое пальто доктора Боткина и вынес другое пальто для самого доктора. Стоя на застекленной веранде под светом звезд, Николай Александрович и Александра Федоровна прощались с провожавшей их свитой. «Император каждому пожал руку и что-то сказал, – писал Гиббс. — Мы все также поцеловали руку дорогой Императрицы».
Продолжая свой рассказ, Гиббс говорил, что «в 2 часа ночи были поданы „кареты“ (коробки), а одна с верхом. Я с Ними прощался в передней. Государь сел с Яковлевым, а Государыня с Марией Николаевной (которую сестры звали „Машка“). Потом Они уехали. С Ними уехал Боткин, Чемодуров, Долгорукий, Демидова и Седнев. Мы не знали, куда Они уехали. Мы никто не думали, что Их везут в Екатеринбург. Мы все думали, что их везут или на восток или в Москву. Так думали и Дети» (Российский архив VIII. Н. А. Соколов. Предварительное следствие 1919—1922 гг. М., 1998. С. 110).
По воспоминаниям полковника Кобылинского: «В 4 часа утра были поданы сибирские «кошевы» – плетеные тележки на длинных дрожинах, одна была с верхом. Сиденье было без [из?] соломы, которое держалась при помощи веревок, прикрепленных к бокам кузова тележки. Вышел Государь, Государыня и все остальные. Государь меня обнял, поцеловал, Государыня дала мне руку. Яковлев сел с Государем. Он хотел и требовал, чтобы с Государыней сел Матвеев. Но она это категорически отклонила и села с Марией Николаевной. Яковлев уступил. Долгорукий сел с Боткиным, Чемодуров – с Седневым, Демидова – с Матвеевым. Впереди и сзади было несколько подвод с солдатами нашими и пешими из яковлевского отряда, причем на этих подводах было два пулемета и конная охрана из отряда Яковлева. Еще несколько подвод было с вещами. Какие вещи были взяты в это время из Тобольска, я не знаю. Отъезд состоялся часа в 4 с чем-нибудь [26 апреля]» (Росс Н. Гибель Царской Семьи. Ф/М., 1987. С. 304).
Через несколько минут весь этот небольшой отряд, сопровождаемый по бокам кавалерийским эскортом, со скрипом и звоном направился прочь из Тобольска в холодной серости рассвета. Стоявшие позади три Великих Княжны вернулись в слезах в свою комнату. Алексей Николаевич долго плакал. «Уехали, и создалось чувство какой-то тоски, уныния, грусти. Это чувство замечалось и у солдат. Они сразу стали много сердечнее относиться к детям. Помню, тогда же удалось добиться поставить в зале походную церковь» (