Наследники дяди Гиляя - стр. 28

Между тем дом уже жадно раззявил двери, крутая лестница с языком – красной дорожкой – уводила на второй этаж, где за маленькой конторкой, увешенной и заставленной сувенирами, сидела девушка.

– Вы на спектакль?

– Нет. Мы вообще-то ни на что не рассчитывали, время прогулки на целый день вперед было рассчитано едва ли не по минутам, и мы еще укладывались в график.

– Покупайте билет, спектакль начнется в восемь. Через десять минут.

– Нет, спасибо. А можно в музей пройти?

– Проходите… – так как интерес к нам был утрачен, заграбастав брошюрку, прошли дальше по коридору, темному и тесному, с телефонным аппаратом на стене, со скрипучими крашеными половицами – как представлялись московские старинные коммуналки, переделанные из дореволюционных квартир. По музею слонялась публика, ожидающая спектакля. Он, видимо, готовился за единственной закрытой дверью. Вся остальная квартира была открыта обозрению. Скульптура импозантного Булгакова в окружении многочисленных афиш спектаклей по его пьесам, высокий старинный шкаф с фолиантами, корешки которых отсвечивают позолотой букв. Ящик для любовных посланий. В соседнем зале, превращенном в мини-кафе на пять столиков, везде присутствовал кот – над барной стойкой, в рисунках, фотографиях и на футболках. Красный бархат, узкие двери, афиши повсюду, тусклое освещение, тихие разговоры – мы словно попали в закулисье, где ожидают начало спектакля. Еще не придя в себя от смеси удивления и везения, спустились по ковровой лестнице вниз, мимо неопознанного вначале чугунного (кажется почему-то, что именно чугунного) Воланда со шпагой.

А во дворе уже стоит тот самый красный трамвай – стилизованный под него небольшой автобус. Вот он-то и был тем видением на Патриарших.

– Надо же. А мы совсем не собирались сюда заходить. Занесла нелегкая, – удивляемся и рассматриваем брошюру: «Вход в музей 200 рублей».

– Это, наверное, с экскурсией.

В таких вот смутных впечатлениях, отряхивая обувь от песка, мы и вышли обратно к Садовому кольцу.