Наследник Рода - стр. 44
Еще недавно Марат Купцов был уверен в непогрешимости босса, в его хладнокровии и прагматизме, а он… Он такой же, как все…
После того дня – после встречи с Генри в его офисе – Марата будто выпотрошили. Вынули внутренности и душу, простерилизовали и засунули обратно. И теперь внутри него пустота – пустота и разочарование… Картинки, висевшие над кроватью в детской, рассыпались в прах, утратили всяческую привлекательность, перестали быть мечтой… Им место в мусорном ведре или в печи: ничего в них не было, кроме детских фантазий.
Но кроме того, что Марат испытал разочарование и обиду, он уяснил самое главное: он ничем не хуже Генри, а коли так, имеет полное право поступать по-своему. Не так глупо, как в этот раз, но по-своему. Надо еще посмотреть, кто в итоге останется с носом, и кто кому будет читать нотации.
Вероника ляжет с ним в постель, а Генри горько пожалеет о предательстве. Теперь Марат будет аккуратен, будет терпеливо выжидать… Часовая мина заложена… Генри, Генри… из-за какой-то бабы…
12
Николай Николаевич с трудом справился с желанием запустить чем-нибудь тяжелым в своего работодателя, когда тот возник из небытия на пороге кабинета. В который раз рука директора схватила ручку и начала писать заученный от многократных попыток текст: «Прошу уволить по собственному…» В этот раз Стариков был исполнен решимости, как никогда, и казалось, ничто не помешает ему выполнить давнее намерение. Конфликтная процедура была отрепетирована за многие годы до идеала: директор пишет заявление, Май уговаривает и оправдывается, в итоге все остается, как было. Последовательность событий одинаковая, разница лишь в бурчании Ник Ника и словах убеждения Мая – пар выпущен, все довольны! Не было и сегодня видимых причин нарушать традицию.
– Я понимаю тебя, – неожиданно протянул Марин, читая заявление директора. – Ты устал от моих странных выходок, и я… я не буду отговаривать…
В душе Старикова что-то екнуло – он был не готов к подобному.
– Хочешь уйти? Что ж, дело твое, – и Май одним росчерком привел старого директора в состояние полного замешательства.
Нельзя сказать, что Николай Николаевич попросту пугал Мая возможностью ухода. Он действительно считал, что готов покинуть компанию, но чтобы вот так… На стол Старикова вернулся угрюмый лист, освобождающий его от должности: теперь можно смело уходить на другую работу или… на пенсию.
Директор снял очки, постучал тонкой оправой по краешку стола, предоставляя себе возможность продумать линию дальнейшего поведения. Ничего не надумав, он снова плюхнулся в кресло и, покачивая головой, посмотрел на босса с таким презрением, что тому должно было стать не по себе, но судя по безмятежному виду, не стало.