Наследник Медвежьего лога - стр. 9
Этот день не предвещал чего-то особенного, такого, чтобы она почувствовала себя иначе чем обычно. Открыв глаза, сквозь белесый туман хмурого утра Мона вновь ощутила приближающийся страх, который заставлял ее переживать болезненные спазмы отчаяния и ненависти ко всему, что окружало ее, и прежде всего, к самой себе.
Она думала, что с каждым таким утром у нее остается все меньше сил, и ждала, когда однажды они покинут ее окончательно. Но тусклое зимнее солнце настойчиво лезло в глаза, и горло саднило чем-то жестким, колючим и гадким, словно внутри поселился морской еж. Мона догадывалась, что это душа хочет покинуть ее несчастное тело и потому рвет на части измученное сердце и истерзанные нервы.
Когда Мона была девчонкой, она и помыслить не могла, что существуют подобные болезни. Ожиревшее сердце, кровавый понос, надсадный кашель или боли в пояснице, - телесные болячки, о которых нет-нет да услышишь от соседей. Но то, что творилось с ней, не было похоже на то, что случалось с ее знакомыми. Тоска завладела ее душой и телом, высосала из них все соки и продолжала мучить, намереваясь свести в могилу раньше времени. Что ж, это лучше, чем ждать, когда тело сгниет от опухоли в ее животе.
Мона мельком взглянула на себя в зеркало - серая тень с синими подглазинами и лохматыми волосами на миг появилась в заляпанном пальцами стекле и тут же повернулась спиной. Без малейшего интереса и желания привести лицо или волосы в порядок Мона мрачно посмотрела на скопившуюся на столе посуду - чашки с засохшей жижей из-под кофе, тарелки с сухарями вперемежку с яблочными огрызками, и пустую бутылку из-под рома. Последнюю неделю ей хватало и маленького стаканчика, чтобы голова отключалась. Мона засыпала прямо в одежде, кутаясь под утро в толстое одеяло и стараясь унять нервную дрожь, которая начиналась с первыми скупыми лучами зимнего солнца.
Следовало протопить печь и накормить корову. А еще расчистить дорожки к дому и сараю. Привычная физическая работа, с которой раньше она с радостью справлялась еще до обеда, сейчас вызывала отторжение.
Обувшись, Мона застегнула теплую куртку и накинула капюшон. Вышла на улицу и судорожно вдохнула обжигающий морозный воздух. Закрыв глаза, замерла на несколько минут, почувствовав сильное головокружение. В сарае замычала корова. Мона тряхнула головой, будто пытаясь скинуть ватный морок, но состояние тупого сонного безразличия не проходило.
Все когда-нибудь кончается, вяло подумала она. Надо просто подождать…
Как же Мона ненавидела себя в эту минуту!
Она вернулась в дом, взяла лыжи и направилась через огромное снежное поле в ту сторону, где виднелся лес. Через несколько сотен метров ей стало жарко. Шея зачесалась под шерстяным шарфом. Правое колено свело, и Мона, сжав челюсти, перенесла на него вес, чтобы усилить боль. Все же лучше испытывать боль и ненависть, чем обреченность.