Наследник для лютого зверя - стр. 40
Он внимательно меня выслушал:
— Тогда почему позволили себя сюда привести? — начал он с мягкой располагающей улыбкой.
— Вам я могу сказать «нет». Или хотя бы попросить меня понять. Ему, — я кивнула на двери, — не могу…
— Вы сказали «нет» на весь Клоувенс. — Показалось, в его голосе прозвучало восхищение.
— Он не услышал.
— Вы же знаете почему…
Внимательный взгляд доктора искрил мягким мерцанием. Я и правда не чувствовала от него ни угрозы, ни давления, но все равно боялась расслабиться.
— …Вам поставили в детстве генетическую мутацию типа А-34…
— Вы получили мою медицинскую карту, — констатировала я, складывая руки на груди.
— Да, — даже не стал скрывать он. — Вы знаете, что эта мутация практически не изучена?
— Нет, — уставилась я на свои голые коленки.
Только тут сообразила, что все еще в пиджаке прокурора. Подумала, что надо бы его вернуть, но тут же почувствовала сопротивление — пиджак показался мне надежным убежищем. Я неосознанно пряталась в нем, окруженная запахом мужчины.
— Мне нужно вам понравиться, Донна, — улыбнулся доктор шире. — Я бы хотел заниматься вашим здоровьем и гарантировать вам отсутствие проблем в дальнейшем.
— Вы меня пугаете, — поежилась я.
— Я просто не вру, Донна. И пугать мне вас нечем. Хочу, чтобы вы осознали — ваше здоровье важно для Ронана. Хорошо бы, чтобы для вас оно было важно так же.
— А я хочу, чтобы мне оставили возможность самой решать, что для меня будет важным. Давайте быстрее закончим.
— Хорошо, — кивнул он и поднялся, — провожу вас в смотровую…
…Когда осмотр закончился, меня оставили одну. Я кое-как сползла с кресла и съежилась на краю кушетки. Это странно, но пока Харт был рядом, мне было не страшно. А должно бы, потому что теперь я стану посмешищем. Меня выставят идиоткой, крутившей носом целые сутки, и все равно прыгнувшей на прокурора, так и не дойдя до суда. Или, как отец предвещал, напишут, что я хотела сделать себе имя.
Но почему-то мне было все равно. Плевать, что подумают «высшие» обо мне? Выдохлась? Сдалась? Пожалуй. Когда тебе доказывают твою беспомощность против напора и принуждения, на которое всем плевать, становится страшно. И даже этот кабинет — вполне разумный компромисс. А я — трусиха. Правильно Харт сказал — смелая предпочла бы камеру.
Я свернула блузку и затолкала ее в мусорку, натянув платье на голое тело, а сверху снова пиджак.
Или я почувствовала себя за стеной, за которую можно спрятаться? Идиотизм. Я же ненавидела прокурора. И то, что он сделал — непростительно.
Или у меня все же неладно с мозгами?.. Нет, ненависть на месте. Отвращение ко вчерашнему — тоже. Просто страх неизвестности все вытеснил, у меня больше нет смысла бороться за право голоса. Никто не спасет, когда за мной закроются двери его дома.