Наследница замка Ла Фер - стр. 13

Интуиция тоненько пищала, что все это не похоже на спонтанное вожделение озабоченного дворянчика, а выглядит, как продуманный план.

Но кто его продумал? Вряд ли вот это недоразумение в прыщах.

Я знала, что рискую, и все же попробовать стоило.

— Господин Жиль, что такого наговорил вам ваш отец, что вы решились на столь немыслимую подлость?

Спина у парня дернулась, он робко поднял голову, уставившись на меня со смесью удивления и страха.

— Отвечай честно, Жиль, — надавила я. — От этого полностью зависит твоя жизнь.

Юнец испустил вздох, способный сдуть с дороги средних размеров корову.

— Я не хотел, — наконец изрек он. — То есть хотел… то есть, мадемуазель Лаура, вы свет моих очей, и я давно желал просить вашей руки, как полагается. Но батюшка объяснил, что вы никогда не обратите внимания на безродного дворянина. И даже несмотря на ваше нынешнее бедственное положение, у меня нет шансов. Он сказал… единственная возможность — это сделать ситуацию безвыходной. В таком случае король не будет против нашего союза. Сказал, что со временем вы сможете понять и простить меня, а я непременно буду вам хорошим мужем, и все забудется, станет благополучно. И когда вы лежали без чувств после случая с Ронни, отец узнал и велел… велел мне не медлить.

Голос его слабел с каждой произнесенной фразой, а потом отказал вовсе.

Я удрученно покачала головой:

— Вы отдаете себе отчет в том, что ваш отец вовсе не заботился об устройстве вашей жизни, а собирался самым бесчестным образом завладеть графством, пользуясь вашей невероятной… даже не знаю, как это назвать!.. безголовостью? неопытностью? идиотизмом?

— Но я… Господи милостивый. Мадемуазель Лаура, я даже не думал об этом!

Ты не думал, это факт. У тебя в голове в лучшем случае опилки, а ведь ты еще числишься нашим управляющим. Наказание Господне!

Вслух я этого, конечно, не произнесла.

— Вы — не думали, а ваш батюшка — да. И теперь, надеюсь, подумаете о том, что я имею права просить защиты у герцога де Монморанси, а то и у его величества. Речь в этом деле идет не только обо мне, но и о нашем с сестрой графстве, часть которого была подарена нашей семье самим герцогом.

Кажется, Жиль не притворялся, он и в самом деле был потрясен.

— Если все так, то моя вина и вина моей семьи перед вами не имеет предела, — пробормотал он.

— Жиль, вы действительно любите меня? — резко спросила я.

— Мадемуазель… да, я испытываю к вам эти светлые чувства.

— И вы полагаете, что обесчестить девушку — это такое особое проявление любви?

— О, нет! Конечно нет. — Парень посмотрел на меня взглядом побитого пса и шмыгнул носом. — Я не смею просить вас о прощении, мадемуазель Лаура, только хочу, чтобы вы знали, я раскаиваюсь в своем гнусном поступке. И моя ж-жизнь в ваших р-руках.