Наследие Божественной Орхидеи - стр. 37
– Разве не странно, – прошептал Рей Маримар, – что все мы родственники?
Она взяла его сигарету и затянулась горьким дымом, глубоко втянув его в легкие, пока не почувствовала пьянящий дурман табака.
– Кошки, например, родственники со львами.
Рей забрал у нее сигарету, руки у него тряслись.
– И кто тогда из них мы?
Маримар пожала плечами.
– Не хочу об этом думать.
– Прекратите! – сказала Сильвия, хлопая себя по бедрам, совсем как Орхидея.
Татинелли легонько покачала головой, глядя мимо всех на желтую низкую траву у них под ногами и поглаживая живот ровными, гипнотическими движениями.
– Это не на пользу ребенку.
– Хватит! – крикнул Феликс. – Мы здесь не для того, чтобы подраться друг с другом.
– На этот раз ты прав, брат. Мы здесь, чтобы забрать то, что нам принадлежит.
Энрике сбросил свой темно-серый спортивный пиджак и сунул его Гастону, а тот передал его своему близнецу Хуану Луису. Парень надел его, и пиджак повис на нем, будто это был плащ.
– Все ждите здесь. – Энрике, засучив рукава голубой рубашки, чертыхаясь, спустился с веранды и пошел за дом. Маримар толкнула Рея локтем, и они последовали за ним. Когда они оказались в зарослях сухой травы, жужжание семьи стихло. Сад действительно засох, но не так, как представила Маримар. Каждое дерево было расколото по центру, словно в него ударила молния.
Они с Реем обменялись тревожными взглядами, но не решились заговорить. Как это случилось? Почему сейчас?
Сад и оранжерея были устланы побуревшими увядшими остатками прежде пышной зелени. Мертвые, гниющие, погубленные, они распространяли зловоние.
– Надо же! – сказала Маримар, закрывая нос рукой.
Энрике подошел к одной из сараек, которая выглядела лучше, чем главный дом: она не была обвита виноградными лозами, хотя на крыше с одной стороны виднелась дыра. Когда Энрике стал открывать дверь, она слетела с петель. Мартин в старости занимался плотницким делом, но сарайка выглядела так, словно ею не пользовались много лет. Кругом валялись кучи дров, топоры, мачете, ручные пилы и поржавевшие ножи для бумаги.
– Жду не дождусь продажи этого ада за миллион грязных маленьких бумажек.
Когда рука Энрике сомкнулась вокруг того, что он искал, его ярость прорвалась руганью.
– Знаешь, когда я так ругался, Орхидея заставляла меня есть халапеньо, – сказал Рей с порога. – С семенами и всем остальным.
Энрике был полон решимости. Луч солнца падал на него через отверстие в крыше. Он был королем Артуром, только вместо Экскалибура держал искореженное мачете, которым нельзя было разрезать пальмовый лист, не говоря уже о том, чтобы прорубить твердое дерево. Он перекинул ржавое оружие через плечо. Его нефритово-зеленые глаза сияли, он сверкнул отчаянной улыбкой, обнажив все зубы.