Насильник и убийца - стр. 29
Головко об этом сам охотно рассказывал. Пусть мой визит его удивил, как оказалось, полиция до него так и не добралась, но все, о чем мог рассказать, Ефим охотно поведал, старательно припоминая всякую деталь.
– Вот право, не люблю я этой публики. Не понимаю даже. Что за прок сидеть друг против друга и напиваться. Да и разговоры, уж не сочтите за старческое брюзжание, слушать невыносимо. То всех поносят, то друг с другом собачатся, то в обнимку, то на ножи. Вот и в тот раз, обычно они под нашими окнами ежесубботне собираются, соседи к ним притерпелись, хотя трудно это таким словом назвать. Скрипя зубами выносят, так вернее. Раз участкового призывали, да проку, побеседовал и ушел. Они и наглеют.
– Вы время, когда эта четверка стала собираться, хорошо запомнили?
Головко хмыкнул.
– Еще бы. Моя супружница, она синхронно со мной на заслуженный отдых вышла, пристрастилась сериалы смотреть. Отечественные или турецкие мылодрамы, как я их именую. Новости заканчиваются в половине пятого, она сразу к телевизору. Выходные только свободны.
– А в тот день?
– Обязательно. Погода хорошая уже стояла, вот как сейчас, под двадцать градусов тепла и сухо, снег еще только лежал в углах двора. У нас солнце нечасто появляется и ненадолго, сами видите, дома по двадцать этажей настроили вплотную. Как жена за телевизор, я по традиции за дверь. Семенычу позвонил и Витьку, мы обычно втроем стучим. Вышел, а там уже эти двое столик заняли, поджидают. Один уже хороший, я смотрю.
– Авдея Шалого точно помните, – на всякий случай я показал фото. Головко охотно кивнул.
– Он самый и есть. Этот еще трезвый, но вечно всем недовольный, злой, больше всех орет. Детей еще обижает, дай повод.
Сердце екнуло.
– Поподробнее расскажите. Кого и как?
Головко замялся.
– Да как пьянь на детей смотрит, лучше меня знаете. Шугает, пристает, обматерит или и вовсе взгреет. Соседка моя говорила как-то, что вот именно Шалый ее мальчика скинул с велосипеда, когда тот мимо проезжал, а саму машину об дерево ударил несколько раз. Почему к участковому не пошла, сами понимаете, – проку ноль.
Я выдохнул. Но на всякий случай спросил:
– Вы сами что-то подобное за Шалым видели?
Доминошник с минуту молчал, припоминая, но потом покачал головой:
– Не припомню. Орали, матерились, это да. Песни пели, раз даже плясали возле гаража, где собирались, да вон он, серый второй справа, где нагажено и надписи на английском непонятные. Иногда с телевизором выходили, включали на полную громкость, когда наша команда снова проигрывала. Боюсь, как чемпионат мира начнется, вообще с ума сойдут. Детям покоя точно не будет, матчи поздно заканчиваются. А как наши, не дай бог, выиграют, вовсе тут все разнесут.