Насильник и убийца - стр. 28
– Мне тогда Шалый показался человеком скользким, неумеренным во всем, способным на большее, нежели то, в чем его обвиняли. То, сколько я ему отмерил, это даже не заслуга адвоката, но вина дознавателей. Не могу вспомнить следователя, серое пятно вместо лица…
– Архип Головня, – подсказал я.
– Да, верно. Его после этого процесса сняли с должности, отправили на заслуженный отдых. Теперь вспомнил. Вадим Юрьич, тебе бы надо встретиться со Скобиным, он человек дошлый, куда лучше моего расскажет обо всех деталях. Память у него, сам помнишь, какая.
– Мне нужен ваш острый взгляд сейчас. И ваше мнение, – не знаю, зачем льстил, вдруг почувствовав себя школьником перед учителем, дающим мне последние наставления.
– Не надо так говорить, ни к чему. Серьезных улик, как я понимаю, сейчас против Шалого нет?
– Только косвенные. Зато множество.
– Иначе ты бы не спрашивал. Да, верно. Даже если найдут девочку… тело девочки, – поправился он, – вряд ли что-то сильно изменится. Похоже на следствие давят, требуя закругляться. Да и город взбудоражен. Тебя уже допрашивали журналисты? А вот меня успели найти. О тебе, Вадим Юрьич, вызнавали. Скоро и так доберутся. Будь осторожней, это ведь и против тебя процесс идет, сам понимаешь.
Понимал бы раньше, коли разум не затмило тщеславие. Но на суде точно будет жарко.
– Мне трудно сказать о том, мог или нет, если ты об этом спрашиваешь, – наконец произнес бывший судья. – Скользкий тип, повторюсь, сам от себя не знает, чего ожидать. Проверял, подружки у него какие-нибудь есть?
– Если и имелись, то за деньги. Других подобные ему, если встречают, то понятно, чем это заканчивается для обоих. Сам Шалый ничего не рассказывает, да и не хочет признаваться, резонно скрытничает, а вот дружки его тоже тему не стремятся поднимать – сами мутные.
– Это верно, компанию подбирают среди себе подобных. За каждым таким не один грешок водится, только пока не запротоколированный. – Он снова помолчал, наконец, произнес: – Не могу тебя обнадежить. Мог. По моему убеждению, способен. В неволе такие только злее становятся, а хуже того, отчаянней.
Баллер будто недавно встречал Шалого, ровно сам на его допросе побывал. Что значит, судья. Насквозь видит, как рентген.
Поблагодарив, я поднялся к квартире доминошника, позвонил.
Любителя постучать на свежем воздухе звали Ефим Головко. Невысокий, тихий человек, вроде среднего возраста, но как выяснилось, уже полтора года как пенсионер. Потому домино и увлекся, что за зиму перечитал все старательно откладываемые прежде детективы, решив попытать себя в любимом спорте старых и новых приятелей из соседних подъездов. У пенсионера быстро переменяются вкусы и заводятся связи – стоит только выйти спозаранку во двор.