Наши в ТАССе - стр. 26
– Ну вот, – улыбается она. – Входи, входи, бледненький. Это из-за тебя пришлось второй раз открывать двери?
– Из-за лычки.
Она внимательно посмотрела на платформу и впустила меня из своей кабины в головной вагон.
В Бусинове мело.
Было холодно. Я бежал. Ветер подхалимно поталкивал меня в спину.
На заледенелой горке я поплыл. И тут же боком поплыл на меня грузовик. Колёса не крутятся, а махина надвигается на меня. Я прыгнул в канаву. Еле уцелел.
На мостике я нагнал пьяную дебелую старуху. Пальто полурасстёгнуто, волосы выбились из-под платка.
Ударит ветер в спину – пробежит чуток. Ветер стих – на месте замерла старуха. Стоит ждёт толчка ветра. Самой ей и шагу не сделать.
Но в пенье ей помощи от ветра не надо.
– Г-улял по Уралу к-казак молодой…
– Да не казак молодой, – поправляю её, – а Чапаев – герой!
Старуха обрадовалась подсказке и схватила меня за рукав:
– Из школы, сынок! Ой и дура же я?.. Ну скаж-жи…
– Вам видней.
– Сестра дала одну стопку, другую… Я и зареви на неё тигрюхой: «Что ты напёрстком дражнишь?» – И хлоп водяру[48] в гранёный. Надралась… А ведь никогда не пила…
Она крепко держится за мой локоть и просит довести её до церкви.
– Ты чейный будешь?
– Я ничейный.
– Ой же ж и хор-рошо! Поплыли ко мне… Что я буровлю? Ты и вправдешке ничей?
– Инкубаторский я.
– Ну айдаюшки ко мнешке в инкубатор! У меня ой же и тепло-о…
Мы вместе дошли до анохинского сераля. Дальше старуха, пошатываясь, побрела одна.
Я вхожу в наш чум. Щёлкнул выключателем – света нет. Наверно, ветер оборвал провода.
– Тут живой кто-нибудь есть? – спрашиваю я темноту коридора. – Отвечайте! Боитесь? Ну не бойтесь. Я сам боюсь!
Хочется есть.
С выступа над хлипкой коридорной дверкой – там мой холодильник – ощупью натыкаюсь на две варёные картофелины со вчера, хлеб в целлофановом мешочке и кусок селёдки. Есть чем отужинать.
Пошарил вправо от своего холодильника – наткнулся на военную фуражку на гвоздке. Летом один солдат стоял у Анохина. За неуплату отдал с головы фуражку.
Я быстренько умял картошку с селёдкой и завалился спать. Под одеялом всё же теплей.
Не успел я заснуть, дали свет.
Я вскочил, намешал в железной миске с ушками блинов, напёк на электроплитке.
Блины со сметаной согрели меня, и я вспомнил, что мне бы не мешало заняться стиркой.
Я притащил бидон воды из колонки.
Влил кастрюльки три в чистое ведро, нагрел на электроплитке и уже в горячую воду плеснул «друга» (моющее средство). Простирнул белье в горячей воде, потом пополоскал в холодной и развесил всё своё приданое сушиться где придётся. Трико накрутил на трубу, пододеяльник повесил на спинки двух стульев. Примерещилось мне почему-то, что на стульях стоит гроб и его прикрыли белым. Простыню я раскинул по этажерке, а наволочку для подушки определил на зелёный металлический абажур настольной лампы на приёмнике. Лампа включена. Наволочка быстро сохнет.