Наши дети. Исповедь о самых близких и беззащитных - стр. 20
– Ребята, это новый дом! Вот я тоже живу в новом доме – так я каждый год вызываю мастера, который мне все это подтягивает. Потому что дом дает усадку, «гуляет». Понимаете? Если вы в этом ничего не соображаете, у вас должен быть какой-то старший, куратор, который вам подскажет. Что вы делаете? Вы же уродуете окно сами себе.
– Ну ладно, а вот смотрите, в ванной кафель, видите? Голый пол! Я встаю и примерзаю зимой, холодно.
– Ну знаешь, – отвечаю. – Положи коврик. Деревянный матик сбей. Сделай что-нибудь, чтобы ты не примерзал к этому полу.
– А вот здесь краска облупилась, отлетела…
И все требования – сплошь такая же мелочь, ерунда. Я говорю:
– Слушай, сейчас рабочий день. Вот я работаю, а ты что делаешь?
– А я могу не работать! Имею право!
Даю справку: сирота, вышедший из детского дома, сегодня в течение года получает пособие в размере средней зарплаты в регионе. На второй год – половину. А работу со средней по региону зарплатой в первый год после выпуска, не имея по большому счету никаких трудовых навыков, он вряд ли найдет. И на кой ляд ему работать? Кого мы растим, ребята?
Ко мне в Сыктывкаре подошел ректор университета и пожаловался:
– Павел Алексеевич, у меня девочка есть, сирота, третий год поступает на отлично.
– Не понял?
– Ну как, поступает, сдает все на отлично, плюс у нее льготы при зачислении. Стипендию я ей плачу. Она год не приходит. То есть поступила и год получает стипендию. Ни на лекции не ходит, ни экзамены не сдает. Я ее через год отчисляю. А она в следующий раз на вступительные приходит и опять сдает, опять поступает. Второй раз я ее отчислил. Она в этом году в третий раз пришла и поступила! Что мне делать с ней, я не знаю.
То есть ум у девчонки светлый и соображалка работает так, что ого-го, нам с вами только учиться и учиться. Это к вопросу о том, что эти ребята, многие, очень талантливы по природе, очень. Но иждивенчество – чрезвычайно серьезная, опасная проблема. И, к сожалению, большинство людей, выросших в детском доме, привыкают постоянно повторять: дай, дай, дай.
И я задумался вот о чем. О том, что это очень странно: за государственный счет, в государственном учреждении находятся дети, которые двадцать четыре часа под наблюдением, под опекой, ими заниматься должны – а из них растят в лучшем случае ненужных людей, ко всему прочему еще и иждивенцев. В детдоме ведь как: хочешь сахару – тебе выдадут, носки порвались – дали новые. Выпускник оттуда выходит и не знает, куда пойти купить хлеба, не знает, как заплатить за электроэнергию. Ничего не знает. В восемнадцать лет – полный иждивенец. Это, повторяю, в лучшем случае. А в худшем? Преступник или жертва.