Нашествие - стр. 26

– Там, – мальчонка махнул в сторону княжеских шатров, – я от них убёг.

– Чего сбежал-то?

– Скучно. Тятя всё по крепости ходит, и дядька Жук с ним, и Сморода-боярин. А няньки глупые, ахают: «Надень овчину, от реки дует». Это летом-то! Дурные бабы. Будто я девчонка какая.

– Пойдем-ка, княжич, – строго сказал десятник и протянул широкую лапищу, – они там обыскались уже, небось.

Мальчик взял бородатого дядьку за руку и пошагал рядом. Дорога вышла долгая: то надо было сбить головку одуванчика, чтобы посмотреть, как ветер уносит лёгкие семена, то потрогать палкой отливающего синевой длинноусого жука.

Навстречу уже бежали две толстые тётки: раскрасневшиеся, хватающие воздух раззявленными ртами.

– Ваша потеря? – спросил десятник. – Что же так службу исполняете, полоротые.

Одна совсем запыхалась – только стояла, выпучив глаза да хлопая губами, будто рыба на берегу.

Вторая, помоложе да побойчее, упёрла руки в бока:

– Чего это «полоротые»? Иди ко мне, Ромушка, соколик наш ясный. Не обидели тебя?

– Не, – помотал головой мальчик, – я плотником теперь буду, чтобы стружки делать.

– Ты же князем хотел, как отец? – спросил десятник, улыбаясь в бороду.

– Ну, с утра побуду немножко князем, а потом плотником.

– Хватит болтать-то, – прикрикнула молодуха на десятника, – задурили ребятёнку голову.

Наклонилась, запричитала:

– Весь перемазался в смоле-то. Пошли, Ромушка, полдничать пора. Нечего с мужиками дружбу водить, с лапотниками.

– Эх, задрать бы тебе подол да всыпать, толстомясой, – усмехнулся десятник, – чтобы княжичей не теряла.

– Ишь ты, ловкий какой, подолы он задирать собрался. Иди, иди себе.

– До свидания, дяденька, – помахал ручонкой княжич, – я завтра приду.

* * *

Тихоня – речка скромная, это из прозвища ясно. Течёт себе, не спеша. Задумается о чём-то, запетляет. Потом очнётся – и вновь прямо бежит.

Гостеприимна и добра Тихоня: и юный ручей примет в свои прозрачные струи, и протоку из болота сарашей. Приходит на её берег всякий лесной зверь: и пугливый олень с грустными глазами, и гордый лось. Старая кабаниха приводит свой весёлый табор и внимательно вслушивается в шуршание камышей, пока полосатые малыши окунают пятачки в чистую воду – всем Тихоня рада, всех напоит, жажду утолит.

А в конце пути ждёт мать-река, имя которой Итиль, или Волга. Наша скромница присоединится незаметно, вольётся в могучий поток – и понесётся на полдень, неразличимая уже среди остальных.

Но в этот раз ждало Тихоню в месте обычной встречи с Волгой такое, что она чуть не побежала вспять от испуга.

Торопливо стучали топоры, громоздились свеженасыпанные земляные стены, толпились лодки; качались на волне крутобокие струги, а на них – чужеземцы в пёстрых одеждах, с сожжёнными нездешним солнцем лицами.