Нашествие монголов (трилогия) - стр. 108
Снова все монголы подхватили припев:
Молодой певец продолжал:
Монголы опять повторили припев, и старый монгол запел:
– Воздадим же славу Чингисхану! – воскликнули монголы. – И сегодня будем веселиться! – поддержала толпа. Все засвистали, загукали и захлопали в ладоши.
В середину круга пробрались плясуны и вытянулись в два ряда, лицом к лицу. Под пение монголов и удары бубнов они стали плясать на месте, подражая ухваткам медведей, переваливаясь, притопывая и ловко стукая друг друга подошвами. Разом выхватив мечи, они принялись высоко прыгать, размахивая оружием, сверкая сталью клинков в красном зареве пылающих костров.
Чингисхан, собрав в широкую пятерню рыжую жесткую бороду, сидел неподвижный и безмолвный, с горящими, как угли, немигающими глазами.
Пляски и крики оборвались… Новый певец начал мрачную и торжественную песню, любимую песню Чингисхана.
Слушая любимую песню, Чингисхан раскачивался и подпевал низким хриплым голосом. Из его глаз текли крупные слезы и скатывались по жесткой рыжей бороде. Он вытер лицо полой собольей шубы и бросил в сторону певца золотой динар. Тот ловко его поймал и упал ничком, целуя землю. Чингисхан сказал:
– После песни о далеком Керулене мою печень грызет печаль… Я хочу порадоваться! Ойе, Махмуд-Ялвач! Прикажи, чтобы эти девицы спели мне приятные песни и меня развеселили!
– Я знаю, какие песни ты, государь, любишь, и сейчас объясню это певицам… – Махмуд-Ялвач прошел степенно и важно к толпе бухарских женщин и пошептался с ними. – Итак, – сказал он им, – спойте такую песню, чтобы все вы завыли, как потерявшие детенышей волчицы, и пусть старики тоже подвывают… Иначе ваш новый повелитель так разгневается, что вы лишитесь ваших волос вместе с головами…