Нам нельзя - стр. 57
— Как себя чувствуешь? — спрашиваю я в тот момент, когда Ника подползает под мою руку и крепко сводит ноги вместе.
— Мне кажется, это я должна тебя спрашивать. Ты хмуришься и о чём-то думаешь. Не надо…
— Блядь, честно говоря, я ни о чём не думаю. В голове кисель.
— У меня тоже.
Я чувствую, как она улыбается, и мы замолкаем вместе, прилипшие друг к другу. Вся моя выдержка похерена, впрочем, как и принципы. Остаётся либо грызть себя за этот поступок до изнеможения, либо забить и наконец понять, что рядом с Никой у меня не было никаких шансов на сопротивление.
— Кто первый в душ?
— Я бы предложила принять его вместе, но боюсь тебя провоцировать, — подшучивает Ника. — Не уверена, что смогу пойти на второй заход.
Я улыбаюсь и наблюдаю за тем, как она грациозно поднимается с постели, нарочно прогибаясь в спине и дразня. Мой взгляд скользит по светлым волосам до лопаток, тонкой талии и выпуклым ягодицам. Без одежды она ещё красивее — хоть картину пиши. Я чувствую, как член наливается возбуждением, и буквально заставляю себя отвернуться. Хватит. На сегодня с неё точно хватит.
На постельном белье алеет пятно размером с бейсбольный мяч как напоминание о том, что Нике было больно. Она — точно последняя девственница в моей жизни.
После Ники душ принимаю я, а когда выхожу из ванной комнаты, то улавливаю аромат свежесваренного кофе и яиц. Ника приготовила для нас завтрак. Вполне аппетитный, несмотря на дефицит продуктов в моём холодильнике.
— Я много думала о нас, — произносит Ника, дунув на горячий чай.
Она сидит передо мной и пытается сделать серьёзное лицо.
— Весь во внимании.
— Глеб, я правда понимаю твои чувства. Я ведь дочь твоих друзей, и ты не хочешь портить отношения с моим отцом, потому что вас связывает многолетняя дружба. Знаешь, в нашем доме всегда тепло вспоминали Глеба Воронцова… Каждая забавная история из юности моего отца была связана именно с тобой. Жаль, что я ничего тогда не запомнила…
Она делает глоток чая, с заметным волнением ставит чашку, пролив несколько капель на стол. Ника подхватывается с места, берёт мочалку и начинает нервно тереть. Она, как обычно, одета в мою футболку, которая едва прикрывает ягодицы, и в этот раз я точно знаю, что на ней нет белья: её кружевные трусики висели на батарее в ванной комнате.
— Так вот, — продолжает Вероника. – Я это понимаю, несмотря на то, что ты, возможно, считаешь меня незрелой. И в свою очередь, я хочу сделать всё, чтобы родители никогда о нас не узнали. Это будет нашей тайной — одной на двоих. Ты скоро улетишь, и… всё закончится, а я останусь здесь и буду чувствовать себя виноватой, потому что разрушила вашу с отцом дружбу. Да и мне проблемы с родителями не нужны... У нас и так слишком сложно. Короче, я подумала и решила: почему бы нам не насладиться этими недолгими мгновениями, невзирая на муки совести?