Наказание в награду - стр. 49
– Педофилия – это то, на что полиция реагирует практически мгновенно, сержант, – заметила Изабелла и не стала распространяться дальше, потому что Хейверс должна была сама все знать. Этот звонок ничем не отличался от анонимного звонка в полицию с сообщением о том, что соседа звонившего видели прячущим труп под патио. Система начинала действовать мгновенно.
– Это я понимаю. Но вот последний кусок… Насчет католической церкви.
Изабелла выбрала еще одну сырную соломинку, но не донесла ее до рта.
– Насчет католической церкви?
– Развращение несовершеннолетних и католическая церковь. Это вам ни о чем не говорит?
– А должно? То есть, помимо того факта, что стало публично известно, что католические священники трахали детей, а их руководство знало об этом и не принимало никаких мер.
– Вот именно, командир. А этот парень, Йен Дрюитт… Оказывается, что он диакон, еще не рукоположенный в священники. Значит, здесь, в Ладлоу, у него есть какой-то руководитель. Руководитель, который всю дорогу знал о том, что он делает, но не сделал ничего, чтобы остановить его.
– Вы хотите сказать, что именно в этом причина анонимного звонка? В том, что англиканская церковь ведет себя в точности как католическая? Но если это и так, то о чем это говорит нам?
– О том, что англиканский диакон был доставлен в участок Ладлоу и при этом его не проинформировали, в чем была причина ареста. Потому что, если верить отчету КРЖП, ПОП, арестовавший парня, ничего ему не объяснил, так как сам ничего не знал. Ему велели только взять его. И после этого парень сразу вешается? В этом нет никакого смысла.
– Смысл появится только в том случае, если этот Йен Дрюитт, будучи диаконом церкви, смог прочитать на ее стене свой приговор[70] в тот момент, когда этот ПОП приехал, чтобы арестовать его… Кстати, как там его звали?
Хейверс порылась в своих бумагах. В этот момент к ним подошел Миру Мир с их мартини.
– Гэри Раддок, – сказала сержант. – И я хочу сказать…
– Спасибо, Мир… Кстати, я ведь могу называть вас Мир? – со значением произнесла Изабелла. Она не хотела, чтобы кто-нибудь слышал, о чем они говорят с Хейверс, не говоря уже о «мастере на все руки» в этой гостинице.
– Как вам будет угодно, – ответил Миру Мир, расставляя напитки.
Барбара поспешно закрыла папку, взяла свой мартини и, прежде чем Изабелла успела сказать, что этим напитком надо наслаждаться, сделала большой глоток, будто это была минеральная вода. К счастью, ее макушка не вспыхнула ярким пламенем, хотя слово «крепко» сжатыми губами она произнесла с трудом.
К этому времени Мир успел превратиться в официанта. Он достал блокнот и карандаш и спросил, что они выбрали. Изабелла остановилась на супе и баранине средней прожарки, а Хейверс, которая в меню даже не заглянула и которая его, возможно, вообще не заметила, пробормотала «водочным» голосом, что съест то же самое, хотя выражение ее лица говорило о том, что она и не предполагала, что баранину можно прожаривать как-то иначе, чем до состояния хрустящей корочки.