Накануне 23 августа 1939 года - стр. 41

Произнося выражения «нас не интересует…», «нашим объяснениям…», «нашей целью…», Раковский однозначно показывал, что он ни на йоту не отделяет себя от тех, кого он называл «Они». Это немного странно, так как он сразу же оговорился, что будет говорить только от своего имени. Но в то же время такие его пассажи неудивительны – даже сидя на лубянских нарах, он по-прежнему ощущал себя эмиссаром и исполнителем воли тех, кого нарек «Они».

«Г. – Не вижу никакого другого способа сдержать его (то есть Гитлера. – А. М.), как создать коалицию СССР с демократическими нациями, способную запугать Гитлера… Он не будет в состоянии броситься одновременно против всех государств мира. Самое большее – на каждое по очереди.

Р. – Не приходит ли вам в голову более простое решение… я бы сказал, контрреволюционное?.. Сократите фразу наполовину… и повторите “избежать войны”. Разве это не абсолютно контрреволюционная вещь? Каждый искренний коммунист, подражающий своему идолу Ленину и самым великим революционным стратегам, всегда должен жаждать войны. Ничто так не приближает торжества революции, как война![28] Это марксистско-ленинская догма, которую мы должны исповедовать».

Краткий комментарий. Вообще этот фрагмент сам по себе уникальный, можно даже сказать, феноменально уникальный. Ведь Раковский однозначно признал факт наличия механизма перманентной перекройки мира – с помощью механизма тандема войны и «социальной революции». Проще говоря, механизм Перманентной мировой войны в тандеме с механизмом перманентной мировой (социальной) революции. Да, действительно, марксистско-ленинская догма предусматривала это. Выше уже подробно было проанализировано это обстоятельство. Но этого не предусматривал Сталин. Именно из-за этого на протяжении всего допроса Раковский непрерывно, порой даже переходя рамки дозволенного для подследственного, критиковал (в том числе и злобно) Сталина за то, что он подчинил революцию государству, а не государство революции. А ведь Раковский и его соратники-бандиты именно последнее считали правильным. Причем, и на это следует обратить особое внимание, говоря о том, что Сталин «подчинил революцию государству, а не государство революции», Раковский имел в виду не только и даже не столько внутреннюю революцию, то есть ту, что произошла в 1917 г. в России, но прежде всего их чертову «мировую революцию». Именно поэтому он и называл Сталина «душегубом революции». Слава Богу, что он был именно таким «душегубом», ибо вовсе не стремился к тому, чтобы насильственно насаждать коммунизм на планете. Тем более не стремился приближать торжество революции с помощью войны. В этом смысле чрезвычайно характерна оценка западниками истинных намерений Сталина. Анализируя происшедшие события в своем меморандуме от 2 сентября 1939 г., то есть после подписания советско-германского договора о ненападении и тем более нападения Германии на Польшу, помощник заведующего Европейским отделом Госдепартамента США Л. Гендерсон высказал мнение, что Сталин, как и говорил Троцкий,