Надежда - стр. 30
– Раз… раз-раз… раз-два-три… Как слышно?
Человеческий голос. Знакомые слова на родном языке. Правда, голос был лишен интонаций. Так в фантастических фильмах могли разговаривать роботы. Но все равно. Это была русская речь. Значит, она спасена? Значит, этот кошмар закончился? Даже боль в ухе внезапно куда-то ушла, и Надежда всхлипнула, готовая разрыдаться.
– Проверка связи. Прием. Прием, – продолжал голос. – Если ты меня понимаешь, открой глаза.
Понимает ли она? Еще бы! Надежда с готовностью распахнула ресницы – и чуть не взвыла от разочарования.
Та же операционная. Та же платформа. Те же два конвоира и тот же кремовокожий эскулап. Только в руке он держал что-то вроде пульта от телевизора и щелкал кнопками, явно копаясь в настройках. Потом поймал ее взгляд и что-то невнятно чирикнул.
– Проверка связи, – тем не менее, услышала женщина. – Ты меня слышишь? Если слышишь, сделай головой вот так! – он кивнул.
Как зачарованная, Надежда повторила его жест.
– Я… не…
Она осеклась – откуда-то, кажется, из ее шеи, послышались странные звуки. Женщина закашлялась.
– Тихо. Стоп. Нельзя! – врач кинулся к ней. – Тихо. Молчать. Понимаешь? Молчать! Слышать. Делать головой вот так, если поняла, – он покивал, – и вот так, если не поняла, – помотал направо-налево. – Поняла?
Она медленно кивнула.
– Транслятор, – тонкий палец ткнулся ей туда, где у мужчин находится кадык. – Переводчик, – новый тычок, уже в ухо. – Надо время, чтобы зажили швы. Это время молчать. Слушать. Запоминать. Самоликвидируется через семьдесят два дня. Это время учить язык. Поняла? Сделай головой вверх-вниз, если поняла!
Надежда послушно покивала.
– Э-э… я, – все-таки попробовала она. Прислушалась к своим ощущениям – при каждом звуке горло что-то царапало, словно у нее была острая ангина. Галактические технологии, так их и разэдак! «Время, чтобы зажили швы!» А слабо устроить так, чтобы все заживало моментально? В фантастических книгах на самую сложную операцию тратится от силы пять минут.
– Унилингва, – по-своему понял ее врач. – Общий для многих. Пятьдесят часов – и можно говорить. Поняла?
На сей раз она кивнула увереннее.
В конце концов, ее привели в просторный зал, который больше всего напоминал казарму или огромную спальню в общежитии. Помещение было разделено полупрозрачными стенками на небольшие клетушки, в каждой из которых обнаружилась узкая кровать и, за ширмой, кое-какие удобства. Никаких дверей или занавесок, даже чисто символических, не полагалось. И вообще все было скромно, строго, почти по-спартански. На гарем восточного владыки это походило меньше всего. В единственной стене обнаружилось несколько встроенных шкафчиков, открывавшихся нажатием красных кнопок. В одном Надежда обнаружила одежду – тунику до колен с длинными рукавами, обтягивающую грудь и талию, короткие такие же обтягивающие штанишки и легкую обувку на такой тонкой подошве, что на нее было боязно смотреть. Казалось, она можно протереться даже от пристального взгляда. В другом шкафчике было пусто, но когда разочарованная женщина захлопнула его, кнопка вдруг вспыхнула ярким светом, словно в лифте. Послышалось тихое гудение, а когда он смолкло, оказалось, что внутри находится стакан с молочно-мутной жидкостью и пластиковый контейнер с желтоватой массой, пахнущей ванилью. На ощупь она показалась похожей на творог, а на вкус – чем-то вроде кукурузной каши.