Над и вне - стр. 4

– Как ты себя чувствуешь? – сказано это было по-французски, я слегка напряглась и ответила:

– En norme. Mes parents… Où sont-ils?1

– Мне жаль, – меня будто ударили в живот. Впрочем, шок быстро отступил. Ожидала, что заплачу или начну кричать, но ничего не вышло: все чувства словно притупились. Ощущалась лишь странная пустота внутри – душевная и физическая. Неужели из меня вырезали какие-то органы? Сглотнув слюну, я машинально провела языком по зубам. Что-то острое… Сломала? Внутренний голос насмешливо подсказал: «У тебя клыки выросли, дурында», и до меня наконец дошло.

– Я – вампир? – и почему меня спасли именно таким образом?

– Мы предпочитаем называть себя «выбравшие ночь», сокращённо «shoisi», – он широко улыбнулся, показывая собственные клычищи. – На каком месте ты сидела? Полиция должна установить твою личность.

– Третий ряд, у окна. Кажется, «А». Но отчего я не могу рассказать о себе сама?

– Так надёжнее, – следователи не верили, что в пожаре мог уцелеть хоть кто-то, и проверяли, не было ли в самолёте незарегистрированных пассажиров. На маленькое расследование ушло несколько дней, и как только французская сторона убедилась, что единственная спасшаяся – в самом деле Мария Стрижова, русская, шестнадцати с половиной лет, ко мне прислали сотрудницу посольства. Высокая плотная женщина за пятьдесят с лёгкой брезгливостью оглядела меня, небрежно выразила соболезнования и принялась рассуждать вслух:

– Как же с тобой поступить? Родственников нет, до совершеннолетия ещё полтора года, однако в детский дом не отправишь. С Министерством по делам «сов» мы связались, но они ещё не ответили: полагаю, не горят желанием возиться с сиротой. Держать тебя в больнице до бесконечности не выйдет – на адаптацию здесь отводят неделю. Договариваться с местной общиной? Им запрещено принимать новичков без документов. Сказать, что ты беженка? Не выйдет – тебя уже занесли в общую базу. Боже, за какие грехи мне всё это? – пока она стенала и жаловалась, я прикидывала, как бы сбежать половчее. Возвращаться в Москву до совершеннолетия не собиралась: ничего хорошего меня там не ожидало. С квартирой до восемнадцати ничего не сделаешь без опекунов, но упырье ведомство вряд ли выделит мне куратора, к тому же я могу попасть в лапы каких-нибудь мошенников. Своих денег нет – пользовалась карточкой, оформленной на родителей. На государство рассчитывать не приходится: пока не вступлю в наследство, я нищая, а наличные от посольства не выдают несовершеннолетним. Лучше всего остаться здесь, выучить язык «в поле», подзаработать, а потом прилететь в Москву, с блеском пройти собеседование и занять бюджетное место в выбранном институте. Однако за общежитие и поддержку местных надо платить… Перебрав в уме несколько вариантов, я вознамерилась остаться во Франции нелегально. Рассуждала так: болезни, холод и голод мне не страшны, переждать день можно под землёй – укрытия для «шуази» встречаются каждые тридцать-пятьдесят километров, устроиться куда-нибудь уборщицей труда не составит. Пара лет – и я выйду из тени, сдамся полиции и буду депортирована на родину, где начну с чистого листа. Когда сотрудница посольства ушла (я вежливо сказала ей, что от неё очень вкусно пахнет, и смертную как ветром сдуло), я достала выпрошенный у медсестры телефон, отыскала в нём необходимые сведения, набросала в заметках план и немедленно приступила к его исполнению. До вечера болталась по палате – присматривалась к закрашенному окну (ручку открутили, но дырку от неё ничем не заткнули – невероятная удача!), искала камеры и прослушивающие устройства. К счастью, за соблюдением врачебной тайны здесь следили – никакой техники обнаружено не было. Ночью я вызвала врача, пожаловалась на нестерпимый голод и потерю концентрации. Ложь быстро раскусили – пообещав больше никогда не врать вампиру, призналась, что боюсь возвращаться в опустевший дом. Поинтересовалась, когда меня выпишут, попросила об отсрочке. Доктор повздыхал и согласился подержать новообращённую в больнице ещё два-три дня. Услышав это, я искренне обрадовалась. Днём выспалась, наелась, помедитировала, а как только стемнело – в телефоне было приложение для выбравших ночь – открыла окно, вскарабкалась по стене на крышу, проникла внутрь здания и отправилась прямиком на склад. Пришлось украсть несколько комплектов вещей, обувь, ещё один смартфон, зарядное устройство и кое-что по мелочи. Перед рассветом вернулась, оставила у открытого окна ночную рубашку, немного праха и браслет с маячком. Около полудня врач-человек заметил распахнутую створку, сообразил, что она должна быть закрыта, и сообщил о нарушении в отделение. Вызванная эскулапами полиция осмотрела палату, криминалист взял образец праха, следователь, недолго думая, написал в протоколе «самоубийство», однако прибывший вечером доктор-«шуази» опроверг это предположение – от тела должно было остаться гораздо больше. Медсестра призналась, что на время отдала пациентке телефон брата: новенькая так сильно грустила и скучала… Местонахождение устройства определили спустя сутки. Оно лежало в кармане куртки, наполненной прахом (два раза отстригала и выращивала волосы, чтобы собрать необходимое количество материала). В брюках и ботинках тоже были обнаружены останки. Вампирша не добежала до укрытия совсем немного, метров пятьсот. Судя по положению одежды – из последних сил ползла к подвалу. Откуда мне известны подробности? Журналисты пронюхали о случившемся, и в местной газете появилась слёзовыжимательная статейка. Читая её спустя год после побега, я поминутно хваталась за голову: это была авантюра чистой воды, решиться на такое могла только полная идиотка! Вероятно, у Создателя уже тогда имелись на меня планы, и он провёл самонадеянную дурочку по самому краю. Впрочем, это не спасло меня от неудач и разочарований.