Начало - стр. 6
– Паш, ну, Паш, – канючил Спирька. – Давай всё съедим. У меня брюхо к хребту прилипло.
Весь немудрёный харч из-за слабости Спирькиного характера хранил Пашка.
– Завтрева чего кусать будем? Потерпишь, ещё когда до Змеиногорска доберёмся.
От горячих щей у мальчишек выступил пот, по телу разлилось блаженное тепло. Мысль об ужасной участи одного из возниц (и другая, ещё более жуткая, что на месте несчастного могли оказаться они сами) бросала в дрожь.
В избу гурьбой ввалились мужики, крестились на икону, здоровались с тёткой.
– Здорова будь, Лукерья! Всё толстеешь, эк тебя разносит.
– Сама не знаю с чего. Беда, ноги пухнут.
Хозяйка ставила на стол мисы с горячими щами, мужики доставали из котомок хлеб, луковицы, сало. Перепало и мальчишкам.
– Это чо за мальцы, ране не видала.
– Горные ученики, – ответил Ермолай. – из Барнаулова посёлка в Змеёв везём.
– Дак в Змеёве своя школа есть.
– Начальству видней, не нашего ума дело. Велено самых башковитых в науку к Митричу свозить.
Лукерья стояла у печи, скрестив руки на необъятной груди.
– Сколько ж вам годков, башковитые?
– Шашнадцать, – ответил Спирька, прожёвывая сало и луковицу.
– Иди ты, я думала годков по четырнадцать, не боле. Дружок твой ишо ничо, ты-то совсем заморыш, – говорила любопытная тётка без смущения.
– С малолетства на заводе – откуда здоровье?! – пояснил Ермолай и спросил: – Вы из каких, мастеровых или приписных?
– Мастеровых, – ответил Пашка и гордо добавил: – Ишо дед на заводе робил.
– Чой-то попутчики ваши дрожат и дрожат, перемёрзли в дороге-то.
– То они с перепугу: Ваську волки задрали.
– Свят, свят, свят! – перекрестилась Лукерья. – Иде ж то приключилось?
– Рядом. До Саушинской десяти вёрст не будет, – пояснил Ермолай и спросил у сидевшего рядом мужика: – Ты, Фёдор, перед Васькой ехал. Нешто не заметил, как беда приключилась, куды глядел?
– Куды, куды, – сердито ответил мужик, утирая бороду. – Куды ты глядел, туды и я. Гнали во всю прыть. Кто по сторонам глядел? У Васьки, однако, и огнива не было, огня он не зажигал.
– От волков огонь первое дело, – проворчал угрюмого вида мужик с заросшим до самых глаз лицом.
– Николе-чудотворцу помолиться надо было, – сокрушалась Лукерья. – В церкву сходить, молебен заказать перед такой-то дорогой.
– Молебен! – передразнил угрюмый мужик. – Нешто поп за так служить станет? Да он без платы и лба не перекрестит! У нас откудова деньги? Говорю: от волков первое дело огонь, и вместях надобно держаться, а молитва от нечистых помогает.
Светловолосый мужик с острым носом и тонкими губами, сидевший напротив Пашки, резко отодвинул мису, едва не расплескав недоеденные щи, ударил ребром ладони по столешнице.