Начало - стр. 10
Сазонов шмыгнул, посмотрел исподлобья на въедливого управителя.
– Да, где ж мне поспеть за всем, Козьма Дмитрич? На мне и плотницкая, и кузница, и салотопня. Гляжу, чтоб все робили, не лодырничали. Знаете ж, глаз да глаз нужон. Вот и хожу, проверяю.
– Господа, надобно среди урочников поискать доброго плотника. На сегодня закончим. А вы, Сазонов, плохо справляетесь со своими обязанностями.
Офицеры гуськом вышли из кабинета.
Совсем необязательно бергмейстеру, начальствующему над рудником, ежедневно спускаться в шахту, но Козьма Дмитрич не мог без этого. Супруга с утра пеняла:
– Да в твои-то годы по шахтам лазить? Зимой, не ровен час, поскользнёшься, упадёшь с эдакой высоты, кости переломаешь али отобьёшь чего. Не лазий ты в эту шахту. Али помощников у тебя нету?
Улучив паузу, когда супруга делала вдох и смолкала, Козьма Дмитрич наставительно говорил:
– В сотый раз объясняю: лестницы каменные, удобные. Ничего со мной не случится.
Переделка лестниц обернулась историей продолжительностью более полутора десятков лет. Приехав в Змеиногорск и впервые спустившись в Екатерининскую шахту, Фролов ужаснулся. Лазить по этим летом узким, скользким от грязи, а зимой обледенелым сооружениям было сущим смертоубийством: того и гляди сверзишься с пятисаженной высоты. Так, в сущности, и происходило. Не было счёта искалеченным – переломанным рукам и ногам, свёрнутым шеям, разбитым головам. Тогда же Козьма Дмитрич хотел заменить узкие шаткие деревянные лестницы широкими каменными. Благо строительного материала имелось вдосталь: пустую породу было некуда девать. Но начальство не дозволило. Рабочих рук не хватает, а оберштейгер Фролов решил пустяками заниматься. Потери рабочего времени из-за травм в расчёт не принимались, а уж о страданиях покалеченного «мужичья» и разговора не было. Теперь он сам начальник на руднике и исполнил давно задуманное.
После утренней раскомандировки работных Козьма Дмитрич спускался в Вознесенскую шахту. Не терпелось. И, правда, мастера доложат, что сделано и как сделано. Но не мог утерпеть, чтобы самому не глянуть. Слишком долго ждал этого. Двадцать с лишком лет назад в Берёзовке на Урале он запускал первое своё детище – золотопромывательную машину. Тогда его, молодого, жгло нетерпение. То нетерпение осталось на всю жизнь. Сколько раз Кабинет отклонял его проекты, усматривая в них лишь пустую трату средств, коих в казне и без того мало. Действительно, зачем тратить деньги на облегчение труда мастеровых. Или в России мужичье сословие оскудело, или розог не хватает, чтобы заставить мужичьё работать. Того начальство не понимало – благодаря его устройствам, не только тяготы горных служителей уменьшатся, но и добыча руды возрастёт. На все его доводы в Главной конторе посмеивались: «Батогов не жалейте, вот и добыча возрастёт». Посмеивались, пока жареный петух не клюнул. В верхних выработках руду взяли, в нижних воды по колено, работать невозможно. Побежали мужички из подземной каторги в таёжное приволье. И голодно, и холодно, зато воля. Хотя в тайге никто с калачами не ждёт, но и надсмотрщиков нет, на «козе» не раскладывает и сквозь строй не гоняет. И работа совсем не та, что в подземелье. Тут-то и вспомнили про проекты надоедливого сына мастерового. Дозволили строить водоотлив.