На задворках Великой империи. Том 3. Книга вторая. Белая ворона - стр. 36
У Бобров его встретили, как всегда, восторженно:
– Вы слышали, князь? Неужели не слышали?
– А что случилось, господа?
– Баумана убили в Москве.
Сергей Яковлевич долго думал. Потом просто спросил:
– Бауман… А кто это такой, господа?
– Ну как же! – подхватили Бобры хором, стыдя князя. – Ведь Бауман… это такой человек, его вся Россия знает…
Но по глазам Бобров было видно, что и они только сегодня узнали имя Баумана. «Зачем лгать, господа?..» Сдернул кашне.
– Вся Россия знает, – сказал резко, – но я, простите, не знаю. Однако буду благодарен, если расскажете!
– …это очень серьезно, – говорил Мышецкий на следующий день, очень взволнованный. – Вы даже не можете себе представить, капитан, насколько все это серьезно!
– Да о чем вы, князь? – удивился Дремлюга.
– Все о нем… о Баумане! Важно ведь что? Не столько этот Бауман, о котором я не имею ни малейшего понятия, сколько сам факт убийства его!
Дремлюга тряхнул квадратными плечами:
– Можно подумать, князь, слушая вас, что вы не ведали об убийствах слева… Ого! Еще сколько! Не дуйте на воду, ваше сиятельство, не придется вам тогда и на молоко дуть…
После этого разговора, очень острого для обоих, Мышецкому привелось снова встретиться с Алябьевым.
– Полковник, – заметил ему Сергей Яковлевич, – мне не совсем-то приятно видеть толпы солдат на улицах. Что за зверский вид! Шапки набекрень, все нараспашку, хлястики вырваны с мясом… Я против выравнивания людских голов под одну гребенку, но солдат есть солдат!..
– Верно, – кивнул полковник. – Солдат есть солдат. Но я послушался вас. Теперь они не сидят в казармах, как сычи, а гулять изволят… Ага, думает солдат, теперь свобода! Ну-ка, расстегни мне хлястик, а то давит. Ах, болтается? Ну, так рви его с мясом. Чего считаться? Свобода… Так-то вот, князь, и начинается разложение армии! После этого я спрашиваю вас снова: стричь солдата или не стричь?
– Что вы можете предпринять, полковник… помимо стрижки?
Алябьев молодцевато прошелся перед князем, поскрипывая леями:
– Могу отпустить по домам запасных. Железнодорожные батальоны ненадежны. А больше ничего не могу. И не берусь!
– Но эти части подчинены лично Семену Романовичу?
– Инженер-генерал-майор Аннинский, – ответил Алябьев, – тоже мало надежен. Но ему не скажешь! А солдату можно сказать: «Кругом! И езжай к своей бабе – на печку!» Запасные, князь, сплошь из мастеровых. Отбывали работы в депо! Теперь вам понятно, откуда идет эта зараза? И почему они, именно они, менее всего надежны?
Сергей Яковлевич согласился, что это так, и – спросил:
– Не можете ли вы, полковник, своей властью запретить солдатам посещение митингов? (Алябьев долго не отвечал.) Можете или не можете? – снова настоятельно спросил его Мышецкий.