На задворках Великой империи. Том 3. Книга вторая. Белая ворона - стр. 35
– Милостивый государь, – сказал князь полковнику, – султан Абдул-Гамид, уж на что зверь, и то выпускает своих янычар побаловаться на зеленую травку. Мы же, слава богу, не турки!
– Стрижка – гигиенична, – ответил Алябьев в сторону.
– Не спорю. Но свободного человека не надобно стричь по шаблону. Свободный человек сам желает избрать себе фасон прически… Восстание на броненосце «Потемкин» тоже началось с пустяков: нашли в мясе червей. А затем увидели и позор самодержавия. Тысячи мелких оскорблений складываются во всеобщий протест народа!..
Мышецкий все эти дни ощущал неповторимое страшное одиночество. Мело и мело за окном. Горела перед ним свеча – такая старомодная: витая, желтая. «Как жаль, что я не играю в карты, – решил нечаянно, – все бы лучше убить время!..» А над городом колыхались торжественные флаги империи. Подняв барашковые воротники, городовые величественно озирали уренские просторы. Шлялись по улицам разболтанные, с оторванными хлястиками солдаты. Обыватели варили бражку, и воздух был насыщен спиртом, как винный погреб.
– Боже мой, какая тоска, – сказал Сергей Яковлевич. – Ну, стоило ли мне забираться в эту дыру? Сидел бы в департаменте…
Позвал «драбанта», и они выпили. Жевали сыр и маслины. Мышецкий, выплюнув горькую косточку, сказал:
– До Тургая можно добраться на дрезине, а там…
– Нет, князь, от Тургая поезда больше не ходят.
– А хорошо бы выбраться. Хоть на два дня… в Казань!
– Э-э-э, князь, да в Казани сейчас такая революция…
– Тьфу ты! В самом деле, сиди здесь и помалкивай.
– Верно, князь: у нас еще любо-дорого, другие позавидуют…
Мысли губернатора перекинулись совсем в другую сторону.
– А об амнистии, – спросил, – ничего не слышно?
– В Москве не вытерпели – сам губернатор, говорят, ездил и освобождал «политику» из тюрем. Амнистии и ждать не стали.
– А кто там сейчас?
– Джунковский в губернаторах.
– Надо ждать, – ответил Мышецкий. – Какой день?
– Пятница. Вы уходите, князь?
– Да. Пойду. – Долго совал ноги в галоши, стучал и топал, еще дольше заматывал шею. – А знаете, Огурцов, – сказал вдруг, – вот с Конкордией-то Ивановной жизнь была веселее…
– А коли так, – ответил Огурцов, – так чего же вы Жеребцову изгнали? Без женщины трудно управлять губернией!
– Кстати, – поморщился князь, – а что в Малинках?
– Не слыхать. А – что? Может, приманить госпожу Жеребцову?
– С чего вы так решили, Огурцов? Не надо… Я пошел!
Пошел в говорильню – к Бобрам. Не было вождя – «вождь» его, князь Сергий Трубецкой, лежал глубоко под землей на кладбище Донского монастыря, укрытый по иронии судьбы красными лентами венков…