На всех дорогах мгла - стр. 8
– Ты уничтожил этого придурка на месте.
– Лучше уничтожать так, – ответил Черский, – чем физически.
– Это ты верно заметил. Ладно, хорошо, я доволен. Лучше плевок сейчас, чем куча навоза завтра. Как подумаю, как бы мы с ним мучились…
– Если такие, как он, придут к власти, будем мучиться всей страной.
Лобанович повернулся к окну, посмотрел на зыбкие огни фонарей и улыбнулся чему-то глубоко личному.
– Сходи, поешь и заканчивай свою колонку, – произнес он. – У меня тут редакционное задание подъехало. Я только посмотрел – и сразу понял, что оно как раз для тебя.
– А какое задание будет?
– Зачем тебе знать? Ты еще про бомжей не дописал. Или настолько не любишь?
– Неужели интервью с директором свежеоткрытого стрип-клуба?
– Тебя дожидается несчастный случай со смертельным исходом, – все тем же спокойным голосом продолжал редактор. – По некоторым признакам – это убийство.
* * *
«Интересно, что это за убийство?» – размышлял Черский, выходя из кабинета редактора.
Но когда он уже лавировал между столами, в голову залезла другая мысль.
Зачем этому дурню Баковичу было именно официальное трудоустройство в их газете?
Насчет судьбы самого Баковича он не беспокоился – этот навозник куда-нибудь да пристроится. Сейчас у всех есть газеты, даже у пивзавода. Как и подобает дурню, этот национально озабоченный был уверен, что его выгнали за давнишнюю статью и убеждения, – хотя выгнали на самом деле за дурость, а статья и убеждения просто помогли эту дурость заранее определить.
Одним словом, найдет себе место. Дурни обычно неприхотливы. Ну или пойдет во славу нации цветной металл воровать.
Но зачем ему официальное трудоустройство? В голове как-то сама собой вырастала идея отличного журналистского расследования – хотя Черский прекрасно понимал, что у него нет ни времени, чтобы его провести, ни места, чтобы напечатать его результаты.
Он подошел к своему столу, где на экране уже мигали следы звезд в бесконечном космическом полете. Подвигал мышкой, посмотрел на начало статьи и решил все-таки сходить поесть, раз уж разрешили.
– Нэнэ, ужинать будешь? – спросил он.
Нэнэ была приятная девушка лет двадцати пяти, которая тоже вечно работала допоздна. В ней не было ничего современного, только свой особенный стиль, и этот стиль был, может быть, не модным, но для нее – идеален.
Лицо ее было круглым, как Луна, и по-своему милым, так что Черский, когда ее видел, невольно вспоминал луноликих красавиц из Омара Хайяма. Она носила длинную темную юбку, скрывавшую толстые ляжки, и свитера ей под тон.
В «Браме» она писала под именем «психолога доктора Лопатова» ответы на письма читателей, в основном из области отношений. А чтобы советы доктора Лопатова были особенно действенны, она сочиняла и сами письма.