На войне как на войне. «Я помню» - стр. 107
– И сколько по времени вы выходили из окружения?
– Сложно сказать, но получается, что больше месяца. Потому что я точно помню, что ушли мы в первых числах июня, а в Сталинград я попал только 25 августа.
– И все же, честно говоря, мне не очень понятно, почему вы, хорошо вооруженные, каждый раз убегали от немцев? Ведь их было немного, а у вас были автоматы.
– Если бы не этот пакет, то мы бы, конечно, ввязывались в стычки, но так как лично мне наш комдив строго-настрого приказал: «Ни в коем случае не вступать в бой. Ваша главная задача – доставить пакет в Штаб фронта!» Поэтому в нас уже словно сидела такая негласная установка – избегать любых столкновений с немцами. Кстати сказать, во время этого «путешествия» был еще один любопытный эпизод.
Так как мы очень сильно хотели есть, да и обстановку надо было узнавать, то время от времени нам надо было заходить в села. И вот однажды мы часа два наблюдали за одним селом, перед тем как в него войти. Вроде все было спокойно, зашли в одну хату, и женщина-украинка нам сказала, что в их селе немцев нет. Мы у нее расположились, переночевали, а утром вдруг узнаем, что другая часть села, оказывается, уже занята немцами. Но село было большое, и мы поняли, что немцы находятся только в другой его части, поэтому вышли из дома, совершенно не опасаясь. Идем по улице и вдруг нарвались на двух немцев… Может, это был патруль, а скорее, все-таки простые хозяйственники. Но это получилось настолько неожиданно и для них, и для нас, что и мы, и они просто растерялись и оцепенели… Между нами было метров двадцать всего, и какие-то мгновения мы стояли и смотрели друг на друга… Но они первые опомнились и рванули в одну сторону, а мы в другую.
– Вам тогда пришлось у людей просить поесть. Насколько охотно вас кормили?
– Кормить кормили, хотя и не без проблем. Но это и понятно, все-таки шла война, и у каждого были свои интересы. Кстати, там же в Богучаре, например, был еще такой эпизод. Мы увидели, что в подвале одного из домов горит свет, и зашли туда попросить поесть. Смотрю, слезает с кровати старик, в казачьих шароварах с лампасами и говорит нам так неласково: «Ну-ка, вояки, чтобы я вас здесь больше не видел». Мы развернулись, и он нам вдогонку сказал: «Что это за позор! Куда вы немцев допустили…», что-то в этом роде…
– С этими ребятами-автоматчиками вы столько всего испытали за этот месяц. За это время вы успели с ними подружиться. Не помните, например, как их звали, откуда они были родом?
– Самому старшему из них, сержанту, было около тридцати лет, и мы его называли «старик». На всякий случай мы обменялись адресами, и уже после войны я звонил их родным. Я тогда уже работал в прокуратуре, поэтому звонил вначале в милицию, представлялся и просил узнать адреса их родных и, если есть, телефон. Для меня всё узнавали, и тогда я звонил и рассказывал, когда и при каких обстоятельствах погиб их родственник… Помню, что один из них был из Ирбита, второй из Великих Лук, если сейчас не ошибаюсь, Сеня Костромин. Третий был из Старой Руссы, а четвертый тоже сибиряк, из Ишима. Оказалось, что их родным пришли извещения «пропал без вести», но зато я им все рассказал…