На сто первой версте - стр. 36
Я очень боялся, что бабушка взаправду умрет. Причем внезапно и «ни за понюх табаку» – так сама она говорила о нелепых смертях. Бабушка ничуть не заботилась о своих ссадинах, шишках да порезах, которые «за дело не считала». Глядя, как она то и дело сама себя увечит, когда носится по дому или огороду, как чумовая, приходил я в бешенство, топал ногами и ревел:
– Хватит! Хватит себя гробить!
«Гробить себя» – это, конечно же, одно из бабушкиных присловий…
Она жила постоянно в каком-то безумном гоне, словно само продолжение окружающей жизни зависело от того, успеет она сделать все сразу или – не успеет.
– Приходи, теть Оль, в хозчасть, забери сломанную загородку на дрова, – сказал как-то дядя Витя мимоходом.
И – не шагом, а бегом летит бабушка по тропинке, будто еще кто-нибудь может вдруг проведать про гнилушки, увести их у бабушки из-под носа… Я плетусь за ней с нехорошим предчувствием.
Бабушка, разумеется, не надела рабочие рукавицы – она именует их «голички», и теперь до крови ранит пальцы о торчащие из ломаных досок ржавые гвозди, всхлипывает, жалуясь на судьбу-злодейку, сгребает огромную, неподъемную охапку обломков, ведь ей очень важно унести всё за раз, хотя это, конечно же, невозможно. И – опять бегом, чуть не подпрыгивая, с отвисшей и посиневшей от неимоверного напряжения нижней губой, несет гнилушки по колдобистой тропинке. Спотыкается, падает с деревянным грохотом наземь… Я готов чуть ли не пнуть ее за это ногой, так мне досадно и жалко бабушку. Она плачет, подымается, кряхтя, я помогаю собрать почерневшие от времени дощечки.
Потом выясняется, что бабушка сломала косточки левой ладони. Кисть руки отекает, болит невыносимо. Бабушка несколько дней бережет ее, потом, превозмогая ноющую боль, начинает разрабатывать захрясший «пирог». Кладет растопыренную ладонь на обеденный стол, трет и мнет ее правой рукой… И надо же! Неделя-другая, и вот уж нет «пирога», рука как рука… Что за чудеса?
Или – шла как-то бабушка по Советской, несла в обеих руках сумки с мукой и крупой, поскользнулась, растянулась на асфальте, да к тому же и затылком приложилась хорошенько. Приплелась домой со спутанными и слипшимися от крови волосами. И деловито принялась лечиться… газетами. Помню, намочит их и к затылку приложит, потом еще раз – уж другую порцию.
– Свинец там, Саша, он всю гнилую кровь из ранки оттянет.
Ну… Ладно, обошлось и на этот раз.
А к докторам бабушка никогда не обращалась, и не потому, что чуралась их по каким-то своим соображениям, а потому что стеснялась отвлекать да загружать людей образованных, занятых важными делами.