На сто первой версте - стр. 28
Теперь я исправно елозил по тропинке подошвами разношенных тапок, переваливался из стороны в сторону, тыча обрезком трости впереди себя… Таким-то макаром и доковылял я до окошек старика Хренова. И остановился, будто устамши, начал ковырять концом палки в прелой от дождей траве.
Пашка со своего крылечка покрикивал мне в спину одобрительно:
– Давай-давай, Саня, вот теперь почти похоже!
И был он, Пашка, уже далеко позади…
Тут справа грохотнула чугунная щеколда, я обернулся в испуге и увидел в проеме калитки «старого хрена». Совсем близко, ну вот просто дышит он мне в лицо!
Я оцепенел.
А «колдун» молча и печально смотрел на меня, его мятое, изжеванное какое-то личико словно умоляло о чем-то…
– Мальчик, хочешь яблок? – спросил вдруг «старый хрен».
– Не-а, – прошептал я.
И прошептал вполне искренне, потому что у бабушки в сенях, дружка на дружке, стояли ящики из темных жердочек, доверху полные этих надоевших яблок. Бабушка больше не хотела тратиться на песок для яблочного варенья, и так уж его стояло по банкам в чулане – за год не осилишь.
– А груш? – с надеждой спросил меня «колдун».
– И груш не хочу, – повторял я, как дундук, хотя груши всегда были для меня в диковинку.
Страх мой постепенно схлынул, уступил место злости и досаде: как же так, почему «старый хрен» не признал во мне «своего», то есть – такого же старика, ведь он же слепой совсем, ну что ему стоило поверить в мое переодевание? И кто тогда вообще поверит, если этот не поверил?
– Может, тебе трубка железная нужна, а? – продолжал сморщенный Хренов, ему почему-то очень не хотелось, чтобы я ушел с пустыми руками.
Каким-то ная́нистым неожиданно оказался этот вроде бы зловещий доселе старик. Это словцо – «наянистый» – тоже было из бабушкиного обихода, она время от времени так обзывала меня самого. Наянистый – значит настырный, неотступный, занудный.
Но с трубкой этот «старый хрен» попал в самую точку! Трубки, особенно стальные или, на худой конец, медные (их если и разрывало, то хотя бы без осколков), были нашей постоянной мечтой, мы бредили хорошими трубками, искали их повсюду или выменивали за очень серьезную цену – в обмен на трубку, пригодную по длине и калибру для самопала или, чего похлеще, поджиги, готовы были отвалить с десяток тяжелых биток из свинца или штук пять строительных патронов, причем целых, не отстрелянных, с порохом.
Самопалы и поджиги мастерили в каждом дворе, независимо от возраста живущих там пацанов.
– Трубка хорошая у меня есть, – говорил «колдун» таинственно.
– Покажите, а? – совсем уж осмелел я.