На сто первой версте - стр. 2
Соседка справа, тетя Марина, мало того что срамила да чихвостила, так еще и лупцевала дядю Мишу вплоть до красных соплей, ну и что с того? Дядя Миша неизменно отшучивался, что-то вроде: «За водку меня бьют в глотку, а за пиво – в рыло». А там глядь – и тетя Марина начинает смеяться вместе с ним, ласково треплет его буйную, вихрастую голову.
Для тети Раи Лактионовой каждодневное дядь-Витино «употребление» прореху в кошельке не высверливало. Ну так, разве что самую малость. Дядя Витя, не чета другим мужикам, пил свое, не покупное. Потому что тетя Рая, опять-таки одна-единственная во всем нашем ква́ртале гнала самогонку. И все об этом знали, включая угрюмого, мордатого участкового, дядю Славу. Говорили про Лактиониху в бессильной, едкой досаде, будто бы она по пятницам выдает блюстителю нашему аж целый литр отборного первача. И еще – огурцов с огорода на закусь. Потому теперь он с тетей Раей «вась-вась». А остальным, значит, гляди на ее счастье, сноси обиду молча, ведь пожаловаться-то некому, коли «у Райки вся милиция в кармане». Почему в кармане, как это так? Я поглядывал на широкий, набитый всякой хозяйственной всячиной карман поперек цветастого передника тети Раи и все думал: опять взрослые врут или это я чего-то не понимаю?
– Я ее, самогонку эту, не пью, мне што? – выговаривала бабушка окрестным мужикам возле «бассейны». – Мне вас, дураков, жалко. Зачем вы у Райки самогонку покупаете? Она же в нее куриный помет добавляет, сдабривает да размешивает, а вы и верите, что самогонка у нее крепкая!
И передразнивала неведомо кого:
– «У-у-х, какая ядреная самогонка у Райки-то, крепче магазинной водки!» А это помет куриный вам рот обжигает. Нету там никакой крепости. Мне Райка сама говорила.
Мужики вздыхали, чесали в затылке – мол, оно конечно, обманывает Райка, знамо дело – куркулиха. Так ведь и в магазине обманывают, не так, что ли? Нету в водке сорока градусов, давно уж… А Райкин самогон худо-бедно забирает, вот и хорошо. И дешевле он.
Тетя Рая каким-то образом узнавала про эту бабушкину агитацию, даже говорила иной раз:
– Ты вот, Оля, отваживаешь мужиков ко мне за самогонкой ходить, а они все равно ко мне идут. Чего ты об алкашах беспокоисси, им все равно, что пить, им лишь бы жгло, они и йоду выпьют, и одеколону, еслиф приспичит.
Но не особо-то куксилась на бабушку тетя Рая, не шибко серчала. Понимала, что самогонку гнать стыдно, а пить – не стыдно, и агитировать против самогонки – тоже не зазорно. Она свыклась с постоянным чувством вины перед соседями, притерпелась к тому, что ее не любят, причем не любят правильно, поделом.