На Севере диком. Церковно-историческая повесть - стр. 3
– Да, олень умирает… умирает… – послышались голоса.
Олень доживал последние минуты. Он было приподнял голову, но она беспомощно упала. Ноги его стали еще сильнее подергиваться, слезы неудержимее потекли из глаз.
Стоявший на коленях человек подался всем телом вперед.
– Ильмаринен, – обратился к нему один из пришедших людей, – что же ты не собираешь его слез?
Ильмаринен – таково было имя стоявшего на коленях. Он вздрогнул и как-то безразлично отозвался:
– Ах, да, да…
И, достав из-за пазухи долбленую чашечку, стал собирать в нее слезы, текшие из глаз умирающего животного. По верованию этих детей северной пустыни, слезы умирающего оленя обладают чудесной силой и помогают в минуты тяжелых испытаний, которые судьба посылает людям на их жизненном пути. Собрав слезы, Ильмаринен сжал чашечку в руках, продолжая все так же неотрывно смотреть в глаза оленю. Наконец тот потянулся, еще раз поднял голову, но она опять упала, вновь встрепенулся и – остановил на людях свой враз помутившийся взгляд. В стаде одним оленем стало меньше.
Ильмаринен обнял мертвое животное, погладил по шее и со вздохом поднялся с колен.
– Нет оленя, – промолвил он.
– Мало их у нас! Эна, сколько бродит! – с уверенностью отвечал хрипловатый голос.
В самом деле, по тундре бродило большое оленье стадо, пощипывая ягель. Высокие гранитные горы стояли цепью, которая в одном месте разрывалась, открывая вход в Печенгскую губу. Миль на девять протянулась эта губа и, образовав колено, вдавалась в материк. Вдали блеснуло зеркало озера.
Кроме Печенгской губы, далее, на запад, прошла Паза-губа. Громоздятся острова. Утонул в зелени мыс, словно богатырь загородивший вход в Пазу-реку. Из синеватой дали доносится шум падунов (водопадов). Могучая, гордая, но дикая природа!
Между тем маленькие люди, одетые в оленьи шкуры, отошли от мертвого животного и вскоре исчезли: одни – в шалашах из древесных ветвей, другие – под землею в ямах с острыми крышами из торфяника. Иных жилищ здесь нет. Эти маленькие люди, кочуя по тундре со стадами оленей, не строят изб. Шалаш служит прекрасным убежищем в непогоду, яма – отличным укрытием от врага: разбойников, вольницы, финнов и новгородских добрых мо́лодцев, которые не прочь заглянуть в эту далекую, горькую пустыню и поживиться у простодушных ее детей, даже не имеющих, чем защититься.
Занесет буйный хвиюс чудь разбойную, ненасытную – пастухи и руки опускают. Знать, кебуны (колдуны и жрецы) не умолили «северного духа» предотвратить нашествие, или чудь сильнее, что ли, этого духа? Но коли нашла она, расплачивайся с нею, разбойною. И пастухи отдают оленей, шкуры животных и всякое наличное добро, сколько чудь потребует. А новгородские добрые молодцы или бездомная вольница явятся – тоже на страх пустыне…