На обочине времени - стр. 81
Но Юра даже ухом не повел в ее сторону.
– Мы отступаем. Мы кончены. Мы признаем себя побитыми, даже еще не попытавшись сопротивляться. Может, и в самом деле лучше так: всех на хер, а самому головой под трактор. И вся недолга.
– Мы не отступаем, – снова тихо сказала Елена. – Мы просто уходим.
– Надеешься, что найдется – куда, – наконец-то повернулся к ней Юра.
– Я не надеюсь, я – знаю, – улыбнулась она ему, Графу, всей толпе этой полупьяной, запрудившей крошечную комнату, пристроившуюся по соседству с Большим проспектом, всем, кроме меня, потому что я уже опять забился под самый магнитофон.
– Ладно, – согласился с ней Юрка. – За тех, кто в море! Prosto!
Мне нравился его тост. «Легко», – говорит мой сын, и две согласные в центре заставляют его как бы приподниматься на цыпочки. Юрка в самом деле просто выдыхал, и этот его испорченный немецкий, переиначенный на русский лад, на удивление ладно присоседился к тогдашнему нашему существованию.
– Могут быть неприятности, – осторожно заметил Гарик.
– У тебя? – ни секунды не медля, отозвалась Надежда.
Единственное, в чем мы с ней сходились: в неприязни к этому ферту. Граф развел их по углам и несколько сместил акценты.
– Вот ты и позаботишься, чтобы у нас не было еще и этих заморочек.
– Как скажешь. Составлю список и…
– Да, именно так. Каждый сообщит, кого он хотел бы здесь видеть. А ты уже вычеркнешь тех, кого звать ни в коем случае нельзя.
– Комната маленькая, а город большой, – сопротивлялся еще Смелянский. – Народ столпится и ни черта не увидит.
Граф усмехнулся и, покачивая емкость, которую держал двумя пальцами, оглядел скучившуюся компанию.
– Наш город – он совсем крошечный. Ну, подумай, сколько мы насчитаем друзей, да из тех решится прийти максимум половина. Будут по одному, по двое проходить от двери сразу направо и – мимо картины уже к столу.
– Нажрутся ведь, заразы, – высказалась и Надежда. – Мольберт уронят, и какая-нибудь пьяная рожа обязательно ступит прямо в центр холста.
– Денег у нас негусто, так что особенно косеть будет не с чего. А за теми, кто и припрется на взводе, приглядят Миша с Борисом.
Вот и меня определили, сказал я, но, разумеется, не вслух.
Картину поставили в дальнем правом углу комнаты, завесили какой-то не слишком чистой белой тряпкой: кажется, распоротой наволочкой. Подставку задрапировали черным полотном, спускающимся до самого пола, и оттого казалось, если смотреть под определенным углом, что светлый прямоугольник парит в пространстве, существует сам по себе без оглядки на притяжение дома, города, страны, планеты. Так придумала Лена, для этого она и выпросила куски черного вельвета – большая редкость по тем временам – у одного узбекского родственника. Сама выкроила сию весьма узкобедрую трапецию, сшила, сама тщательно укрепила на мольберте и сама же расправила по паркету, скрывая, чтобы не отвлекались будущие зрители, конструкцию, на которую и опиралось явленное нам чудо.