На обочине времени - стр. 52
– Что делать? – откликнулся Горе в кубе. – Искать. Бороться! Добывать себе место. Пускай приходят запросы – мы вас отпустим.
– То есть, – осторожно высказался Севка, – вы отпускаете нас на волю. Если мы не нужны государству, значит, мы ему ничего и не должны отрабатывать. Теперь мы свободные люди.
– Теперь мы несчастные люди, – отозвался Смелянский.
– Не то и не другое, – живо вставил Горьков. – Вам просто не повезло. Пока. Я уверен, что все устроится. Надо только перетерпеть. Только ни в коем случае не берите свободные дипломы – намаетесь. Свобода… это очень тяжело, и вам пока не по силам. К защите, как я понимаю, у вас уже все готово, и, значит, основные усилия направляйте на поиски места. Поверьте – мне очень жаль, что так случилось.
Я видел, что ему и в самом деле даже не то что неудобно, а мучительно стыдно. С какой стати он, со всеми степенями и званиями, должен еще выполнять обязанность вышибалы. Наверное, он злился не только на власть эту безмозглую, но еще и на нас, несмышленышей. Почему мы сами не позаботились о себе? Хотя Мишка подсуетился, да только у него не слишком-то получилось. А я лично целился на такое маленькое место, что и в голову не брал, будто и мне могут захлопнуть дверцу в норку. Этой-то троице было о чем беспокоиться. И он – Горе наше горькое, даже еще в третьей степени – и обращался только к ним, а я при сем лишь присутствовал. Повторяю – в общем списке был только одиннадцатым. Но, когда мы поднялись – а чего уж там было дальше рассиживать – Горьков вышел из-за стола и попридержал меня:
– Мне очень жаль, Боря.
Я и не подозревал, что ему известно мое существование. Тем более – мое имя.
– Кафедра тоже не может о вас позаботиться. Поймите нас правильно – мы не властны даже на вступительных экзаменах, а уже тем паче когда надо устраивать на работу. Алексей Владимирович мне рассказывал о вас, мы вместе с ним составили ходатайство, но – бесполезно. Извините нас.
О, черт! Да кто же его тянул за язык! Уж лучше бы он промолчал!..
Алексея на кафедре я не нашел. Он почему-то ушел в мастерские, хотя я был уверен, что знал о предстоящем нам разговоре с Горьковым. Сначала я решил, что дождусь его, а пока выточу пару штуцеров под вакуумные шланги. Латунь – материал сыпучий, только что не крошится под резцом, а мне тогда как раз хотелось сделать аккуратные бульбочки под шар. Глазомер у меня не токарный – так я угрохал на первый два часа, зато рассчитал и записал все деления нониуса. И вторая деталька уже блестела, подзывая полюбоваться собой лишний раз. Оставалось лишь просверлить отверстие. Я оттащил заднюю бабку, выбрал сверло, и тут меня словно кто толкнул под руку. Я включил станок, перевернул суппорт и, выставив отрезной резец, отчекрыжил деталь под корень. У самых губок. Вынул пруток, кинул в мусорный угол и вышел из мастерской…