На обочине времени - стр. 44

Но тогда нам казалось, что настоящее наконец-то приоткрывается перед нами. Как будто мы долго стояли, скучившись, во дворе, только выбежав из учебных комнат и тренировочных залов. И вдруг ворота – огромные створки в два-три человеческих роста каждая – начали раскрываться, скрипя и подрагивая. Вот такой сон я видел накануне Мишкиной свадьбы и помню до сих пор со многими подробностями. Почему-то коровьи лепешки под ногами и запах пота; мощные петли, у которых втулки прикипели к осям от безделья; трава шелестела, когда ее приминали нижние брусья ворот; и что-то яркое, помесь голубого с зеленым хлынуло в приоткрывшийся проем. Странным казалось только, что никто вроде бы не торопился на волю.

Да, летом Мишка и Елена все-таки решили создать семью, крепкую, дружную, советскую… Не помню уже, что там еще вещала дебелая чиновная тетка во Дворце бракосочетаний. Я был назначен шафером от жениха. Никогда бы не поверил, что Людмила Константиновна согласится с моей кандидатурой. Но, думаю, выпал один из тех редких случаев, когда другу моему удалось взять верх над собственной мамой. Обязанности мои были просты и понятны. Вызвать такси, усадить туда жениха, отвезти его за невестой, ее подружкой, а потом доставить компанию на улицу Петра Лаврова.

Потом, после официальной части, где я держался старательно и упрямо, мы переместились в ресторан. Я бы предпочел посидеть и дома, сам, кстати, так и закончил свою холостяцкую жизнь, но даже квартира Смелянских не смогла бы вместить и трети собравшихся на угощение.

У меня сохранился пяток фотографий с этой свадьбы. Три сделаны в зале, их может представить себе каждый, кто сам прошел сквозь эти речи и марши. Четвертая с лестницы; ей я не перестаю изумляться: как только мы умудрились все собраться в одном пролете. А пятая захватила нас в дверном проеме. Собственно на первом плане там, разумеется, молодые уставились в объектив – распаренный Мишка и сияющая Елена. А сзади неясно вырисовываются и наши физиономии. Майя – подружка Елены – рассматривает невесту, скривив губы в улыбочке, трактовать которую можно в зависимости от самочувствия: то ли зависть, то ли жалость. А я и вовсе уставился куда-то в сторону.

Я побаивался, что меня как шафера заставят быть еще тамадой. Говорить увлекательные слова и вытаскивать как бы желающих поздравить новобрачных с началом семейной жизни. А мне тогда было вовсе не до шуток. Одна дурацкая строчка лезла мне в голову: «Ресторан качается, словно пароход…» А вторую мне и вымолвить было страшно. Так и кружилось в мозгу: «ресторан-пароход… пароход-ресторан…» Пока сам кабак не раскачался у меня под ногами. Ну, если вы еще ничего не поняли, то признаюсь вам честно: я любил эту женщину, девушку, девочку. Я не знал, как буду жить дальше. Два года я существовал, понимая, что она не моя и моей никогда не будет. Но именно в тот день я понял не только это. Я понял, что я такое еще должен принять. Да, именно так, как написал знаменитый тогда поэт: «А он свою любимую замуж выдает…» Каким-то ледяным осколком продолбили мне ребра и заморозили сердце напрочь. Я не знал, что способен сказать или сделать. Но, слава богу, быстро сообразил, что от меня ничего уже и не ждут.