На обочине времени - стр. 43
А крысы ушли. Вдоль по Фонтанке, мимо подстриженных лип, мимо оштукатуренных стен текла серая живая река. Плотно сбитая, мускулистая колонна шествовала напряженно и целеустремленно, перекрыв движение по всему району. Справа и слева от нее бежали отряды боевого охранения. Самые сильные, умелые, отважные крысы-бойцы двигались, разделившись на мобильные группы, готовясь каждую секунду вступить в бой, защищая сородичей. И – погибали. Потому что все вороны, все бездомные собаки и коты города собрались, сбежались, слетелись на невиданный доселе пир, на дармовое угощение. И дворники караулили в подворотнях, вооружившись широкими скребками, что прятались до первого снега в чуланах. Они опускали лопаты с размаха, плашмя, не целясь, норовя прихлопнуть несколько зверьков одним ударом. Но мало кто умирал безропотно, большинство сопротивлялось, визжа и щерясь.
– Они выпрыгивали в полчеловеческого роста, – наскоро заканчивал рассказ Николай, досасывая окурок «Авроры». – И норовили вцепиться в фанеру, прежде чем она упадет сверху. Даже смотреть было жутко. А отворачиваться – еще страшнее. Мы и выйти боялись, и опасались, что они полезут в вагон. А водитель сдать назад не мог, потому что его уже подперли следующие. И двинуться вперед не хотел. Не мог заставить себя поехать по живому. А они все текли и текли. Их убивали десятками, сотнями, но остальные уходили все дальше и дальше, за Невский, за Гороховую, куда и зачем – никто не знал и не загадывал…
Глава четвертая
А потом жизнь пошла наперекосяк и кинулась под откос.
Но сначала мы все-таки отметили последний экзамен. Почему-то его поставили на середину мая, и, получив запись в зачетке, группа гуляла дней пять. Перемещались из койки за стол, с дивана на пол, от квартиры к квартире. У кого-то отбыли на дачу родители, кому-то выпало родиться, да и просто всем было легко и весело. Кончалась дурацкая неопределенность экзаменов и стипендий, зачетов и справок из деканата. Осенью нас ожидало распределение, в феврале защита диплома. «Вот ты проходишь, лысиной сверкая…» – надсаживались мы хором, стараясь перекричать и соседа, и визави.
Помню как, обнявшись с Игорем Морозовым, мы вытягивали последний куплет: «А мы еще не старики, а мы еще не старики, а мы – студенты-физики-и-и!..» Бедный Ишка так и не успел состариться, ни даже облысеть. Он едва перетянул через двадцать пять и умер от лейкоза. Как и предсказывала народная песня. Только никакой не случилось производственной травмы, не взрывалась камера, не выхватывал он с рабочего стола голыми руками контейнер с изотопами. Что-то гадкое проявилось в крови, переданное ему по наследству любящими родителями, и сгорел он за полтора года. А ведь как начал! Не успел появиться на службе, как получил – нет, не прибавку к зарплате – а Государственную премию. Команда, в которой он писал диплом, да так и прижился, выбила-таки свое и частичкой общего успеха щедро одарила Игоря. Те, кто был рядом, ужасно ему завидовали: вчерашний студент и вдруг – лауреат. Кто же знал, что завтра он – смертник.