На обочине - стр. 87
– Ольга с Аксиньей – мои двоюродные сестры, мы с ними в одной хате живем, чего греха таить, любят такое дело.
– Где тебя нелегкая носит? – отворив калитку, заворчала Луана.
– Да вот с девчатами на вечере была.
– Какая вечера? Я вся извелась! А это кто?
– Я Степка, Моисеев сын.
– Знаю твою семью, – прохрипела колдунья. – Занеси хворост в хату и ступай.
Когда Степка пришел к дому и осторожно, на цыпочках, чтобы не скрипнули петли, открыл дверь и шмыгнул на топчан, все уже спали.
– Пришел, полуночник? – тихо спросила мать.
– Пришел, – негромко ответил Степка.
Он лежал с закрытыми глазами, по хате разносился громкий храп отца, а в своем воображении он видел, как Христя, улыбаясь, смотрела на него синими бездонными глазами.
Начинался новый день. Над селом поднималось яркое весеннее солнце. Крестьяне занимались своими делами.
Прасковья помыла посуду. Выплеснула таз с грязной водой под вишню и застыла, словно закостенела, потом вдруг побледнела, схватившись за живот, проковыляла в хату и со стоном повалилась на топчан.
Первым опомнился Моисей.
– Степка! – крикнул он. – Беги к бабке Ефросинье, скажи, что мамка рожает. А ты, Ванька, иди в сарай, да там и оставайся, пока не позовут. Нечего тут глазеть!
Моисей снял лапти и поправил подушку в изголовье жены.
Меланья схватила тряпку и стала спешно протирать пол.
В сенях зашаркали старушечьи ноги, дверь открылась, и на пороге появилась бабка Ефросинья. Сгорбленная, худая, после смерти Федора она одевалась во все черное. Подошла к киоту, не спеша перекрестилась, поправила платок на голове и, не обращая ни на кого внимания, пошла к топчану. Моисей подставил ей табурет, но повитуха не села.
– Воды нагрел? – тихо спросила она. – Полотенца где?
– Сейчас сообразим. Степка, тащи воды! – громко крикнул он и полез в сундук, что стоял у стены.
Степан с Андреем принесли со двора ушат, полный воды.
– Поставьте на лавку, – распорядилась Меланья.
Повитуха прошла к печи, посмотрела на чугунки, открыла самовар. Он был полон.
– Надобно бы всем выйти, – строго сказала она.
Мужики пошли на крыльцо. Ярко светило солнце, дул небольшой ветерок.
– Чего, тятя, сейчас будет? – недоуменно спросил Андрей.
– Поживем, увидим, – гладя по курчавой голове сына, ласково проговорил отец.
Вроде и не первого рожает, а все равно какое-то беспокойство испытывал Моисей. Он развязал и потуже затянул на себе веревочную опояску. Потом с сыновьями присел на лавку под раскидистой грушей во дворе и стал терпеливо ждать.
Вскоре из хаты донесся слабый детский плач.
– Ну, заходи уже! – крикнула Меланья. – Принимай подарок.