На нее запрет. Дочка Шаха - стр. 44
— Хорошо, ты права. Девочкам надо уступать, — ворчал негромко себе под нос, но чтобы я слышала. После этого правой я себя переставала чувствовать. Ванька прикрывал мои шалости и проказы, но потом читал нравоучения, почему я не должна так себя вести. Обычно я прислушивалась, у него получалось достучаться до моей совести.
Лева…
Лева почти все время проводил с Тимуром, а значит, и со мной, потому что я вечно путалась у них под ногами. Он никогда не оставлял меня без присмотра: если Тим и Ванька лезли в бассейн, Бессонов всегда оставался со мной. Мало рассказывая о своих делах и учебе, он всегда внимательно слушал меня, спрашивал, кто меня обижает. Я любила, когда Лева ходил покупать соки и мороженое, мне он приносил самое большое и вкусное. Бессонов никогда не злился и не раздражался, что я почти все лето находилась под их присмотром – правда, в дневное время, вечером мальчишки отрывались и проводили время с девчонками постарше. Даже сейчас помню, как неприятно было узнать, что Лева с кем-то там начал встречаться…
Все это в прошлом, вряд ли получится вернуть былую легкость в наши взаимоотношения, но нужно постараться сгладить наше общение.
Мы сидели с мамой в гостиной, она складывала сухое белье, а я рассказывала, как прошел вчерашний день на работе, украдкой поглядывая на настенные часы. С каждой минутой, приближающей стрелку на часах к одиннадцати, я все сильнее нервничала, будто на первое свидание собралась идти с парнем, в которого была влюблена.
Ровно в одиннадцать через открытое окно донесся шум двигателя автомобиля, притормозившего у наших ворот. Папа вышел встретить Бессонова, наверняка не обойдется без наставлений. Я ждала, когда меня позовут.
— Ками, за тобой Лева приехал, — войдя в гостиную, сообщил отец. Бессонов остался во дворе.
— А почему Лева не зашел? — спросила мама, отвлекаясь от своего занятия.
— Алекс и Давид засыпают его вопросами, больше всего их интересует, где его чемпионские пояса.
Мама поспешила выйти с ним поздороваться.
Выждав пару минут, чтобы унять сердцебиение, я вышла во двор. Мама с Левой о чем-то негромко разговаривали, у обоих на губах были улыбки. Я поразилась, как улыбка преображает Бессонова. Не его саркастическая или злая ухмылка, а именно добрая открытая улыбка. Сейчас он не казался жестким и угрюмым.
— Привет, — я нервничала. Все то спокойствие, которого добивалась минутами ранее, разлетелось. Я не знала, куда деть руки, которые отчего-то стали мешать, улыбка вышла натянутая, долго удерживать ее не получилось. Мне кажется, Бессонова это только позабавило.