На кухне мисс Элизы - стр. 38

И тут я выпаливаю такое, что наверняка не одобрили бы мистер Торп и его супруга. Поздно: слова вырываются помимо моей воли.

– Я чувствую вкус африканского рая, жаркого темного леса.

Улыбка на лице мисс Элизы расширяется, а глаза вспыхивают. И я осмеливаюсь задать вопрос, не касающийся моей работы.

– Что это за аромат, который прорывается так резко, словно поет высокую ноту у меня на языке?

Она внимательно глядит на меня глазами-незабудками:

– Мелко натертая цедра двух лимонов!

– Невероятно вкусно.

Я хочу сказать, что можно было бы добавить чуть больше имбиря, но это невежливо и не мое дело. А мисс Элиза так обрадовалась моему замечанию о лимонной цедре, что не заставляет меня высказываться по поводу вкуса и аромата.

Остаток дня я помогаю Хэтти готовиться к прибытию жильцов, а затем – мисс Элизе с обедом. Видно, что она нервничает, потому что делает слишком резкие движения, а лицо немного покраснело.

– Мои первые настоящие постояльцы, – несколько раз повторяет она, – скорее себе, чем мне.

Я нарезаю розмарин, шалфей и тимьян для телятины, затем отмеряю и взвешиваю ингредиенты для сладкого соуса к пудингу с изюмом. Рецепт соуса выводит ее из себя: точный вес составляющих не указан, и она должна догадываться. Я наливаю бокал мадеры, взвешиваю масло, сахар и муку, выдавливаю сок из лимона и натираю ложку мускатного ореха. Мисс Элиза опускает ложку в телятину, пробует, добавляет еще щепотку кайенского перца, мускатного цвета и соли, бормоча что-то себе под нос. В тепле кухни, увлеченная работой, вдыхая запах свежего мускатного ореха, я забываю о своих несчастных родителях. И впервые за много лет чувствую радость. Это даже приятнее, чем сидеть в тишине церкви, слушая тихое бормотание мистера Торпа под взглядами нарисованных золотых ангелов.

В полковнике Мартине и его супруге есть что-то неприятное. Какой-то холод в глубине глаз. Мама ходит перед ними на задних лапках, старается во всем угодить. Когда я замечаю, что им не хватает теплоты, она набрасывается на меня, обвиняя в высокомерии, на которое я не имею права.

– Можешь оставаться на кухне, – надменно заявляет она. – Но будь осмотрительна. Не то наши постояльцы подумают, что мы не можем позволить себе настоящую кухарку.

Меня это возмущает. Разве приготовленные мной блюда хуже, чем у настоящей кухарки?

– Вот и прекрасно, мне больше нравится на кухне, – лаконично отвечаю я.

Мартины каждый день отправляются в наемном экипаже в Танбридж-Уэллс, а я готовлю еду и записываю рецепты. Я переписываю их по много раз, ведь они должны быть не просто точными и аккуратными, а изящными и тонкими. Порой я откладываю рецепты и сочиняю несколько стихотворных строк. Переходы от кулинарии к поэзии позволяют мне сохранить остроту ума и тонкость слуха. Благодаря им я могу поймать ритм, уловить темп каждой строчки, будь то стихотворение или рецепт. С каждым днем слова приходят все легче и стремительнее, и я понимаю, что дело в чем-то еще. Задумавшись об этом впервые, я поднимаю голову и вижу Энн. В голову приходит еще одна странная мысль: прилив вдохновения вызывает она.