На Кавказе меня встречал Лермонтов - стр. 27
В связи с толками о выстреле Лермонтова на воздух, это обстоятельство должно было привлечь пристальное внимание следственной комиссии. Но, как ни странно, заявление Васильчикова не подверглось проверке. Мартынову, Глебову и Васильчикову не был устроен даже перекрестный допрос: когда, при каких обстоятельствах Васильчиков разрядил пистолет убитого? Кто это видел или слышал? Следственная комиссия этот вопрос обошла совсем».
В гражданском суде отнеслись к делу внимательнее. «Не заметили ли вы у Лермонтова пистолета осечки, или он выжидал вами произведенного выстрела, и не было ли употреблено с вашей стороны, или секундантов, намерения к лишению жизни Лермонтова и противных общей вашей цели мер?» – гласит пункт опросного листа.
«Хотя и было положено между нами считать осечку за выстрел, но у его пистолета осечки не было», – уклончиво отвечает Мартынов.
Как известно, гражданский суд не успел закончить рассмотрение дела о дуэли: его перенесли в Комиссию военного суда, учрежденную в Пятигорске по «высочайшему повелению».
Под непрестанным нажимом военного министра, комиссия закончила всю процедуру в течение трех дней.
Когда оставалось только послать определение в Тифлис на утверждение командира Отдельного кавказского корпуса Головина, из дела были изъяты вещественные доказательства: пистолеты, из которых стрелялись противники, и были заменены другими.
Двадцать девятого сентября в комиссию поступило предписание пятигорского коменданта и окружного начальника Ильяшенкова вернуть пистолеты, находящиеся в суде, так как они взяты были частной управой… по ошибке. Вместо них комендант прислал другую пару, принадлежавшую, по его словам, самому Лермонтову, из которой якобы он стрелялся.
Получив такое, неслыханное даже в дореформенных судах распоряжение, судьи нимало не затруднились: они беспрекословно вернули пистолеты Ильяшенкову и 30 сентября решили «вновь препровожденные два пистолета представить вместе с делом на благорассмотрение высшего начальства, и согласно учиненному определению в 29-й день сего сентября дело сие закончить».[7]
Подмену пистолетов Ильяшенков мотивировал будничными, житейскими причинами. Пистолеты, мол, в действительности принадлежали «ротмистру Столыпину».
Никакого заявления Столыпина о возвращении ему оружия в деле нет. Возвращенные комиссией пистолеты 5 октября взял под расписку деловитый Глебов – «для доставления владельцу».
В соответствии со «Сводом военных постановлений», Мартынова, Глебова и Васильчикова приговорили «к лишению чинов и прав состояния». Однако военное начальство сочло нужным смягчить наказание: Мартынова «лишить чина, ордена и написать в солдаты до выслуги без лишения дворянского достоинства», а Васильчикова и Глебова «перевести из гвардии в армию тем же чином».