На Фонтанке водку пил… (сборник) - стр. 87
– Не может быть.
И я, как все. Тогда он сказал:
– Сегодня, в четыре утра… От обширного инфаркта…
Теперь все слушали его, и, помедлив, Слава объяснил:
– Сандро из Москвы звонил Гоге… А Гога сказал мне…
Мы были еще в шоке, когда Стржельчик сказал:
– Вот был гражданин… Совсем себя не щадил…
Гражданская тема до нас еще не доходила, но этими словами он успел обозначить важный для него смысл. Теперь степень гражданственности уже напрямую и окончательно была связана со степенью беспощадности к себе. Очевидно, именно эта мысль была главной в разговоре Стрижа и Гоги.
Р. еще не остыл от работы и по инерции думал о Бертране и Блоке, и новая смерть резко вошла в состав блоковских загадок.
Володя умер накануне столетнего юбилея – вот «странное сближение»… И возраст приблизительно совпадал…
Блок и Высоцкий… Вот они и встанут теперь «почти что рядом»: тот – на Б, а он – на В…
А мы начали репетировать «Розу и крест» 22 июля – за три дня до Володиной смерти.
Что такое трагедия? Это – «не может быть». То, что не должно случиться и все-таки происходит. Все события – за гранью, и судьба – вопреки всему… Я подумал о том, что ему уже не сыграть Бертрана, а это – его роль… И о том, что легко отдавать свои роли, когда знаешь, что их не возьмут…
Его Гамлета я так и не видел…
А он моего, может быть, посмотрел…
Похоже, это было летом 62-го… Или 64-го… но точно – в теплое время. Его привели в ресторан гостиницы «Центральная» на встречу со мной в середине дня во время московских гастролей. Тогда мой Гамлет прошумел по Москве, а Высоцкого еще не все знали. Кто-то из моих ташкентских учеников был с ним знаком, кто-то из ребят того курса, на котором я начал работать сразу после окончания института. За столом сошлось человек десять, ташкентцы и москвичи, в основном – студенты, и вышло, что Высоцкий и Р. сидели по торцам стола и посматривали друг на друга. Пили красное вино с какой-то слабой закуской: денег – кот наплакал. И Володя был без гитары.
Что-то ему говорили обо мне, а мне – о нем.
Когда допили вино, Володя сказал:
– Ну хорошо… Посмотрим…
И мы пожали друг другу руки.
Может быть, реплика была немного другая, но мне показалось, что в ней было больше одного смысла. Мол, не только спектакль посмотрим, но и как обернется дело. Кто, мол, из нас больше прошумит по Москве.
Кажется, имелся в виду именно Гамлет.
Впрочем, может быть, я ошибаюсь, и теперь, когда он умер, Гамлет давал уже обратный свет…
Зачем в тот день Стриж взялся быть вестником смерти? Зачем поехал в театр в неурочное среднее время? Зачем искал встречи с блоковской стайкой?..