На дальних берегах. Книга первая. Тринадцатый год. Часть вторая - стр. 26

– О-отец,– вновь прервал Соколовского-старшего Андрей,– ты меня уж извини, но ты всё время рассказываешь про кого-то, это, конечно, интересно, но всё это не о том…Ну-у, почему ты не расскажешь про себя?

– А что? Вы хотите и про меня?

– Ну, да! Не скромничай, отец! Если тебе вспоминать про себя неловко, то давай тогда я про твои подвиги напомню? А рассказать ведь есть что! Тебя же не зря в полку прозвали «Дерзким Георгием»!

– А турки тебя так боялись, что называли «Георгом-шайтаном»! Вот так и не иначе, господа! – добавил уже от себя Николай. – Именно шайтаном! И это истинная правда!

Андрей вновь посмотрел на отца и убедившись, что тот хотя и поворчал немного, однако всё-таки не стал категорически возражать, предложил ещё выпить и уже потом кое-что собрался самолично рассказать.

Пётр Ефимович поднялся:

– Господа, я хочу выпить за Георгия Иннокентьевича! Среди нас находится полный георгиевский кавалер и орденоносец! Он отважный защитник Отечества! Герой! Хотя и не любит на этом заострять внимание.

– Ну зачем же пить опять за меня?! – смутился Соколовский-старший, – это как-то неудобно, господа!

– Нет, нет! – стал настаивать Пётр Ефимович и Алексей Суриков поддержал его:

– Вы, Георгий Иннокентьевич, самый что ни на есть настоящий герой! Вы заслужили уважение и почёт всей своей жизнью, и мы за вас выпьем, да ещё выпьем стоя!

Все мужчины выпили, и Андрей наконец-то начал рассказ:

– Отец, прошу тебя, только не перебивай и я знаю, что ты не любишь про себя говорить, но я хочу, чтобы восторжествовала справедливость! Так что терпи и вместе со всеми слушай!

– Хорошо… – отмахнулся Соколовский-старший.

Господа, – обратился Андрей к гостям, – как я уже говорил, наш отец начал воевать в ту войну ещё молоденьким поручиком, однако он сразу показал себя с наилучшей стороны! Всё пересказать, что с ним приключилось на той войне будет невозможно, но про четыре его подвига написали в газетах, и вот о них сейчас и пойдёт мой рассказ!

– А газеты с теми статьями у вас сохранились? – спросил Андрея Пётр Ефимович. – Любопытно было бы и их почитать!

– Да, конечно, мы их сохранили! Но в тех статьях не все подробности, так что лучше послушайте меня!

– Это интересно! – закивал головой Чудинов-старший.

– Мы готовы слушать! – поддержал его Суриков.

– Итак,– продолжил Андрей, – вначале мой рассказ будет о том, как наша армия переправлялась через Дунай. Для обеспечения его форсирования требовалось нейтрализовать турецкую Дунайскую флотилию и обезопасить наиболее удобные места для переправ. Для этого на Дунае были установлены минные заграждения. Так же в Дунай по железной дороге перебросили лёгкие минные катера, и на левом, румынском берегу, установили батареи тяжёлой артиллерии. А 29 апреля одна из этих батарей у Брэила потопила флагман турецкой Дунайской флотилии – башенный монитор «Лютфи-Джелиль», а 14 мая был потоплен ещё один – «Хизви-Рахман». В итоге турецкая речная флотилия была полностью расстроена успешными действиями наших моряков и артиллеристов и не смогла воспрепятствовать переправе через реку. Cамый первый отряд Дунайской армии уже 10 июня переправился на правый берег у Галаца и занял Северную Добруджу. Ну а в ночь на 15 июня передовые части наших основных сил под командованием генерала Михаила Ивановича Драгомирова форсировали Дунай в районе Зимницы. Здесь они захватили значительный плацдарм и стали на нём укрепляться и удерживать его, пока сапёры не навели надёжную мостовую переправу. Уже 21 июня началась переброска по ней главных сил Дунайской армии. И затем было предпринято наступление по нескольким направлениям… Передовой отряд под началом генерала Иосифа Владимировича Гурко направился к Балканским проходам, другой, Рущукский, под началом наследника цесаревича стал наступать соответственно на Рущук, одну из крупнейших и самых укреплённых турецких крепостей, которую османы удерживали за собой до самого окончания войны, ну и третий, Западный, направился на Никополь. И вот именно в этом отряде находился отец, тогда ещё бывший поручиком 18-го пехотного Вологодского полка. О взятии Никополя и пойдёт речь… Буду излагать всё по порядку, как написали в газете, но добавлю только некоторые подробности, которые опустили журналисты… Сразу же после переправы через Дунай командующий IX корпусом барон Николай Павлович Криденер 26 июня 1877 года получил приказ от главнокомандующего Великого князя Николая Николаевича идти ускоренным маршем к крепости Никополь и приступить к её осаде. Гарнизон этой крепости состоял из 8 тысяч человек, а также имел 113 полевых и крепостных орудий. Во главе турецкого гарнизона стоял Хасан-паша. Корпусу Криденера были дополнительно предоставлены 30 полевых и 33 осадных орудия и отдельная казачья бригада. Наши части подошли к Никополю 30 июня и начали с ходу даже не окопавшись подготовку к штурму крепости. 3 июля в 4 утра был предпринят массированный артобстрел Никополя, а уже днём последовало несколько атак на редуты, располагавшиеся перед крепостными стенами. Поначалу турки упорно сопротивлялись и после нескольких атак наши с потерями вынужденно отступили, однако Николай Всеволодович Соловьёв, командир 18-го Вологодского пехотного полка, не растерялся и, увидев, как его ординарец, подпоручик Болоцкий, был смертельно ранен, перехватил у него знамя и призывая следовать за собой вновь устремился на южные укрепления Никополя. Поначалу за ним устремились только двое рядовых, кажется Мослаков и Зозуля, и один младший офицерский чин, поручик Соколовский, то есть это был наш отец. Вначале убили рядового Мослакова, который прикрыл собой командира полка, и получил за это штыком в горло, потом погиб второй рядовой… Зозулю зарубили ятаганом, и при этом турок бил им настолько сильно, что разрубил Зозулю напополам, разрубил его по пояс, и раскроил ему череп, а следующим настал черёд Николая Всеволодовича, его ранили, пуля пробила ему грудь, и он упал, и тут его и нашего отца окружили со всех сторон здоровенные турки-янычары. Янычаров было пятеро… Полковника один из них даже достал штыком, другой у него вырвал знамя, но турки совсем не ожидали такой прыти от безусого молоденького поручика, на которого поначалу и не обратили особого внимания! И зря! Наш отец не струхнул и умудрился заколоть трёх янычар, а четвёртого тяжело ранил! Ну а пятый… пятый, самый здоровенный и усатый ага, так перепугался, что бросил захваченное знамя и ели ноги унёс! Я так полагаю, что он ещё и наложил в штаны, потому что убегая, этот ага истошно начал вопить, что они наткнулись на «шайтана»! И вот тут подоспели отступившие наши, которые бросились выручать командира и полковое знамя! В итоге южные укрепления Никопольской крепости были взяты в первый же день штурма, а на следующий день, 4 июля, гарнизон Никопольской крепости поднял белый флаг, и Хасан-паша вручил ключи от Никопольской крепости генералу Криденеру. И с того самого случая отец получил прозвище в полку «Отчаянный» или «Дерзкий Георгий», а у турок «Георг-шайтан», и, конечно же, его наградили и повысили в звании. А потом напечатали про него статьи в нескольких газетах, у нас сохранились эти публикации. Статьи вышли в трёх самарских и в двух санкт-петербургских газетах. И это только то, что мы сохранили. Ну а первый орден отцу вручал сам командующий IX корпуса, генерал-лейтенант барон Николай Павлович Криденер! Вот такой был первый подвиг, который совершил наш отец при взятии Никополя!