На дальних берегах. Книга первая. Тринадцатый год. Часть вторая - стр. 25
– Извини, отец, – прервал Соколовского-старшего Андрей, – но ты кое-что упустил…
– Что?!
– Ты не уточнил в каком полку сам-то служил…
– А, ну да! – согласился с замечанием сына Георгий Иннокентьевич. – Я с первых дней службы состоял в Вологодском 18-м пехотном полку, который входил в 1-ю бригаду 5-й пехотной дивизии нашего IX корпуса, и командиром нашего полка тогда был полковник Николай Всеволодович Соловьёв. Ему в то время было сорок восемь лет, но мы его все за глаза прозвали «отец Николай». Почему так называли? У него была длинная окладистая борода и он был всегда очень спокойным, степенным, никогда не повышал голоса и не ругался, и больше походил не на военного, а на какого-то деревенского священника. Однако все без исключения подчинённые его уважали. И никто не удивился тому подвигу, который он совершил при взятии Никополя. Но вначале предлагаю взглянуть на зарисовки Василия Васильевича, посвящённые штурму Никопольской крепости. Во-от, у меня в коллекции их целых двенадцать! – и Георгий Иннокентьевич разложил их на столе перед гостями. – Это сама крепость… Это – переправа через Дунай у Зимницы. Турецкий монитор «Лютфи-Джелиль», построенный англичанами и взорванный нашими у Брэила. А это наш «отец Николай», ну ведь правда похож на священника?
Гости со словами хозяина дома согласились.
Соколовский-старший тем временем продолжил:
– А вот это наша очередная атака на Никополь… Василий Верещагин все эти эскизы делал с натуры. Ну а теперь расскажу про подвиг «отца Николая»… Брали мы Никопольскую крепость с немалыми потерями, турки отчаянно отбивались. Несколько наших атак захлебнулись, и тогда Николай Всеволодович подхватил знамя полка у раненого подпоручика Болоцкого, и бросился с этим знаменем на южный бастион крепости. Наши солдаты испугались за своего «священника», потому что он один оказался на турецкой позиции и мог с полковым знаменем попасть в плен, и бросились его вызволять. В итоге южный бастион был взят, а вскоре пала и сама крепость. Однако при этом штурме наш командир полка был тяжело ранен, ему прострелили грудь и ранили штыком в левое предплечье, но слава богу он выжил. За этот штурм «отец Николай» получил орден святого Георгия 4-й степени и по выходу из госпиталя ему присвоили звание генерал-майора, но он не вернулся в полк, и командиром у нас стал полковник Степан Васильевич Рыкачёв, бывший до этого его заместителем. Про Степана Васильевича тоже можно много чего рассказать… И исключительно хорошего. Он отменно проявил себя ещё в Крымскую войну, ну а когда его перевели к нам, он к тому моменту был уже опытным офицером и всего на год был младше «отца Николая», его в полку за глаза прозвали «Янычаром», хотя никто не знал почему к нему приклеилось это прозвище. Впрочем, поговаривали, что его он получил от подчинённых ещё в Крымскую войну. Но не суть важно! Так вот, новый наш командир проявил героизм спустя всего несколько месяцев, и это произошло уже под Плевной! А теперь посмотрите эскизы Василия Васильевича, посвящённые битве у этого города! Их у меня больше тридцати! Битва под Плевной стала одной из самых кровопролитных в той войне! Главным у турок там являлся Осман-паша, один из лучших военачальников султана. К Плевне он отступил из Видина и уже у неё собирался задержать продвижение всех наших основных сил, которые прорывались через Балканский хребет и намечали устремиться в сторону слабозащищённых Софии и Адрионополя. Мы могли взять Плевну с ходу, но произошла досаднейшая накладка, не сработала чётко связь и наш командующий IX корпуса барон Николай Павлович Криденер слишком поздно отдал приказ занять город. Когда туда подошли передовые части нашей 5-й пехотной дивизии, которой командовал генерал-лейтенант Юрий Иванович Шильдер-Шульднер, в Плевну уже вошёл Осман-паша. Он со своим корпусом в количестве 20 тысяч человек совершил марш бросок от Видина и за шесть суток прошёл двести километров! Никто не ожидал, что он успеет к Плевне. И в итоге наша Дунайская армия застряла у этого города на несколько месяцев. Осада Плевны стала тяжёлым испытаниям для нас и продлилась несколько месяцев! Первый штурм мы предприняли 7 июля 1877 года, четыре часа наша и турецкая артиллерия обменивались ударами, ну а на следующий день мы пошли на штурм. Мы смогли преодолеть три линии турецких окопов и даже прорвались в некоторые районы города, вызвав замешательство у противника, но всё же он нас выбил из Плевны. В ходе первого штурма мы потеряли только убитыми две тысячи восемьсот человек. Второй штурм было намечено провести 17 июля и к этому времени к городу были подтянуты дополнительные силы, а общее командование передали от Шильдер-Шруднера барону Криденеру. Новому штурму предшествовала длительная артподготовка. На тот момент у нас под Плевной уже было сосредоточенно 140 орудий против 57 турецких. И второй штурм оказался безуспешным… Мы потеряли ещё три тысячи человек и почти столько же наших раненных попали в плен. После этого, ощущая нехватку резервов, наше командование запросило помощи у румын. Те вскоре подошли и это несколько усилило нас. А в конце августа Осман-паша предпринял вылазку, которая оказалась для него неудачной. Третий штурм был намечен на 26 августа. К тому моменту у нас вместе с румынскими союзниками было сосредоточенно под Плевной уже 83 тысячи человек и 424 орудия. Четыре дня продолжалась предварительная артподготовка и по городу было выпущено море снарядов, но к дезорганизации обороны противника этот необычно продолжительный артобстрел не привёл. Когда мы приступили к третьему штурму, турки успели восстановить некоторые свои оборонительные укрепления и вновь бились с отчаянием. Третий штурм стал самым кровопролитным. И в итоге всех трёх штурмов наши потери превысили 35 тысяч человек. И после этого было принято решение приступить к блокаде Плевны, так как по-другому не представлялось возможным её захватить. Но я вернусь к нашему второму командиру, к полковнику Рыкачёву Степану Васильевичу. Он тоже лично водил в штыковую атаку на турков подчинённых и когда в третей атаке он один из первых ворвался в траншею противника, то от разорвавшегося рядом с ним снаряда был контужен. И его тоже наградили «георгием», а после госпиталя присвоили ему генеральское звание…