На далеких окраинах. Погоня за наживой - стр. 64
Рев тигра, сильно напоминающий издали мяуканье кошки, только увеличенное до несравненно больших размеров, послышался снова в том же месте. Ему отозвался другой, только значительно дальше, этот второй звук едва-едва донесся по ветру, и только чуткое ухо киргиза могло безошибочно определить, в чем дело.
– Их двое.
– Да, перекликаются.
– Один-то как будто на нашем берегу.
– Да, только за косым озером.
Лошади начали беспокоиться и храпели почти непрерывно.
– Подойди кто-нибудь, осмотри приколы: как бы не сорвались.
Один из слушавших интересную сказку Сафара встал, потянулся и, придерживая рукою широкие шаровары, пошел к лошадям.
– «Вдруг выходит хан из кибитки», – продолжал Сафар.
Киргиз, шедший было к лошадям, махнул рукою и поспешил занять свое прежнее место.
– «Выходит хан и велит позвать одну из жен своих, что недавно привезли ему из-за Яксарта. Жену эту звали Ак-алма[10], и у ней были такие красные щеки, такие глаза светлые, волосы черные, длинные, что все, сколько ни было народу, глядят и слюни рукавами обтирают. Пришла Ак-алма и села на корточки перед ханом. Тогда взял хан у желтого человека золотую чашку, достал оттуда пальцами щепотку чего-то и сунул в рот жене, та проглотила… и вдруг, видят все, что ее начало пучить… дулась, дулась она и стала уже толще ханской кибитки. Тогда хан велел точить ножи…»
Словно по сигналу, все пять лошадей рванулись разом, вырвали приколы и, с треском ломая камыши, понеслись в разные стороны. Не успели с земли вскочить оторопелые барантачи и увидели, как какая-то длинная, полосатая масса с хриплым ревом вылетела, словно вынырнула из тумана, и обрушилась на что-то большое, белое, усиленно дрыгавшее своими четырьмя ногами, обрушилась и поволокла в чащу бедную, заморенную лошадь.
– Джульбарс! – крикнули все в один голос. Только узбек бросился к Батогову и насел на него, боясь, что он вздумает бежать, воспользовавшись общею суматохою.
– Пропали наши лошади, – произнес, задумавшись, Сафар, – теперь они далеко забегут со страху, и нам, пешим, надо держать ухо востро…
III. На волоске
Положение разбойничьей партии были слишком критическое. Они далеко еще не вышли из того района, в котором могли с часу на час ожидать, что на них налетит русская погоня. Барантачи знали, что их маневр – удирать врассыпную – хотя и собьет несколько с толку недогадливых казаков, но все-таки главное направление, по которому уходили партии, не могло быть потеряно.
В настоящую минуту разбойники были пешими. Идти разыскивать лошадей, убежавших с перепугу, было невозможно, только случайность могла натолкнуть их на пропавших животных, да, наконец, их пеших могла бы заметить погоня, и тогда, как ни плохо бегают раскормленные казачьи моштаки (так оренбургцы называют своих приземистых лошадок), но уйти от них пешему в открытой степи было немыслимо даже для вороватого, изворотливого барантача. Кроме всего этого, их страшно стеснял Батогов, и они не раз уже злобно и подозрительно поглядывали на эту помеху.