На далеких окраинах. Погоня за наживой - стр. 103
– Да вам чего надо? – протянул голубчик.
– Эй, господин! Вы тут что? – кричал кто-то, высунувшись из окна. Он был в одном белье, но на голове была фуражка с кокардою, а в руках держал он китель с офицерскими погонами, который, по-видимому, собирался натягивать на свои широкие плечи.
Перлович понял, что это и есть сам сотенный, и объяснил ему, в чем дело.
– Без приказания не могу-с.
– Но, Боже мой! – вставила Марфа Васильевна. – Время уходит…
– Да вы пожалуйте в горницу пока, – приглашал сотенный, – чаю не прикажете ли?
– Послушайте, вы велите седлать, а я привезу вам сию минуту приказание. Генерал тут недалеко… все-таки время не пропадет даром… А вы, Марфа Васильевна, где же вы?.. а?!..
Перлович оглянулся: на дворе не было Марфы Васильевны: она, догадавшись, что нужно, поскакала к генералу сама, прежде чем Перлович высказал свое предложение.
– Эй, ребята, поить коней, – распорядился сотенный командир. – Да пожалуйте же в горницу… И как-с далеко было это нападение-с?
Перлович слез с лошади.
– В третьем году-с… Еще при генерале Романовском-с…>4 – начал сотенный.
Звонкая трель трубы прозвенела к водопою, и на двор высыпали, в цветных ситцевых рубахах, несколько десятков оренбургских казаков.
Лошади весело заржали и топтались на месте.
Генерал вел жизнь регулярную: вставал рано утром и, пользуясь тем, что на улицах никого еще не было, выходил в одном белье на балкон своего дома и прохаживался с ароматною сигарою во рту. Так и теперь: он, отмерив раз пятнадцать длину и ширину своего балкона, присел на перила и стал соображать что-то, жестикулируя рукою от левого плеча к правому бедру, как бы поглаживая невидимую ленту и поправляя таковую же звезду.
Тучные формы генерала рельефно рисовались под тонким бельем, и, вероятно, генеральские думы были самого игривого характера, потому что он раза два пришлепнул себя по этим формам, процедя сквозь зубы: «Гм, недурно бы и бриллианты на шпагу».
Вдруг, как из-под земли, пред ним у самых перил балкона явилась Марфа Васильевна. Взволнованная, с ярким, пятнистым румянцем на щеках, верхом на взмыленном белом коне, она сразу показалась генералу каким-то видением, но он тотчас же узнал ее. С ловкостью, свойственною всем военным людям, он занес ногу через перила, хотел прямо соскочить на землю (благо, было очень низко) и помочь даме сойти с лошади, но вспомнил, в каком он костюме, слегка сконфузился и произнес приятным баритоном:
– Марфа Васильевна, pardon!.. Entrez, madame>5… Я сию минуту. Казак, прими лошадь. Мина, умываться! – и исчез в дверях, мелькнув в них на мгновение своею тучною, белою фигурою.