Мыслил ли ты против Единого - стр. 3
Номер 265, наверное, так же служила обществу, она, наверное, как и все остальные, трудилась во благо общего прогресса и, наверное, была верна постулатам синей книжечки Единого, той, что была у всех, которую учили наизусть все послушники всех интернатов, не взирая на братство, не взирая на высоту ступени. Всё это было, но, кроме всего прочего номер 265 слышала музыку, я был в этом уверен, но всё же… Однажды, когда был плановый перерыв нашего звена и братья-защитники отправились в чайную, я задержался. Взял крупным планом руки номера 265, я их уже знал, наизусть, помнил о маленьком шраме на мизинце левой руки, помнил маленькую родинку у нее на запястье… Я взял крупным планом руки, привесил туда маркер, включил запись. А вечером объединил все с файлом «для дальнейшего решения» по всем подозрительным лицам и отправил все это себе домой.
Подозрительные меня не интересовали, я их всех знал наперечет, знал, что ни один из них не способен пройти защиту Единого, да что там, даже за пределы своего терминала они не могли выйти не наследив – тут не до беспокойств. Я включил запись с нею, с номером 265, с ее руками. Они, руки, пели, они трогали музыку, дрожали тонко неслышимым ритмом. Я, отвернулся от камер, сгорбился, и, невидимо для своих братьев-защитников, выстукивал пальцем вслед за нею…
На следующий день я не снял маркер и снова смотрел за нею, за ее руками, и на следующий, и на следующий, только теперь не только руки – всю ее снимал, и смотрел, каждый день смотрел.
– Кто это? – я вздрогнул как от удара, оглянулся. Сзади стоял старший брат-защитник, начальник нашего звена. Лицо суровое, глубокая вертикальная складка меж бровей, глазки острые, глубоко посаженные – пронзительные, будто всё насквозь видят.
– Номер 265, – отчеканил я, хотя номер он и так мог увидеть внизу экрана.
– Причина наблюдения?
– Необычное поведение.
– Опасна для Единого?
– Нет, не знаю. Возможно.
– Младший брат, – он посмотрел мне в глаза, остро, серьезно, – вы уделяете номеру 265 слишком много времени. Нерационально. Это сказывается на ваших показателях, а это, в свою очередь, – он дал многозначительную паузу, – сказывается на безопасности вашего сектора работ. Вы понимаете, что своими симпатиями вы подвергаете риску Единого?
– Но, Вячеслав Владимирович, – я сорвался на имя, чего давно не делал, не принято было так обращаться.
– Никаких «но». Прошу вас, в дальнейшем, вести себя более профессионально. Понятно?
– Понятно.
Он кивнул, заложил руки за спину, и неспешно двинулся назад, к своему терминалу. То и дело он поглядывал по сторонам, очень так по хозяйски поглядывал, и братья-защитники, будто чувствуя его буравящий взгляд, ёжились, вжимали стриженные затылки в шеи, хоть и никто не был виноват, хоть и каждый в своей безгрешности уверялся раз в неделю на посещении братьев-исповедников. Единый требовал непогрешимости, и не было места для плевел, среди бескрайних полей его…