Мысли, которые нас выбирают. Почему одних захватывает безумие, а других вдохновение - стр. 17

Джеймс приводит слова святого Августина, описывающего момент, когда он открыл свою собственную непреодолимую слабость: «Новая воля, которая появилась у меня, еще не была достаточно сильной, чтобы преодолеть другую волю, укрепленную длительными поблажками. Итак, эти две воли – одна старая, другая новая, одна плотская, другая духовная – соперничают друг с другом и тревожат мою душу… На самом деле это был я сам в обеих волях, и больше меня было в той воле, которую я одобрял, чем в той, которую я не одобрял. И тем не менее, это я сам позволил привычке получить такую власть надо мной… Я предпринял другое усилие и почти преуспел, хотя я еще не достиг цели». Обращение, утверждал Джеймс, это один из способов, которым человек находит свой путь к счастью, – как это сделал в конечном счете святой Августин.

Хотя религия успокаивает нас, говорит Джеймс, это «только один из многих способов достижения гармонии; и процесс исправления внутренней незавершенности и уменьшения внутреннего разногласия является общим психологическим процессом, который может иметь различные формы…».

И все же, как Аристотель и Платон, Джеймс не мог объяснить патофизиологию захвата. Почему – и как – единственная мысль неосознанно для нас может захватить наше внимание и зафиксироваться в нашем разуме?

Исследователи, от Аристотеля до Джеймса, пытались объяснить причины чувств, мыслей и действий человека, основываясь на философской концепции человеческого разума. Они признавали сложность контроля над мыслями, чувствами и действиями, но, по понятным причинам, не могли воспользоваться результатами естественнонаучных исследований для подтверждения своих выводов. Сегодня достижения нейронаук позволяют нам сделать это.

Хотя прогресс предоставил нам возможность рассмотреть мозг во всех поразительных деталях, эмоциональная жизнь человека не может быть сведена к единственной нейробиологической функции или теории. Мозг – источник наших способностей к обучению, рассуждению, чувствам и памяти, и эти аспекты нашей жизни не могут объясняться только нейрофизиологией. Никакие исследования не могут охватить бесконечные стимулы, раздражители и физиологические изменения, которые влияют на нас в течение всей жизни. Наши знания о мозге сегодня остаются – и всегда останутся – постоянно меняющимися.

И все же полноценную теорию психического заболевания следует основывать на доказательствах из области нейробиологии. Связав субъективный опыт с физиологией, мы сможем увидеть, как процесс захвата укладывается в рамки современных научных знаний.