Мы правим ночью - стр. 50
Ревна плелась между болтавшими Катей и Еленой. Елена, как всегда, выглядела угрюмой и суровой. У нее было подходящее для этого вытянутое лицо, нос крючком и глаза, взор которых постоянно блуждал где-то вдали, словно взвешивая каждое приходившее на ум слово.
– Тебе помочь? – спросила она.
– Нет, спасибо, у меня все хорошо, – ответила Ревна.
Она так утомилась, что даже не подумала закатить глаза, хотя и немного поспорила с Катей по поводу того, кому нести ее поднос.
– Чем сегодня занималась? – спросила она Линне, которая стояла в очереди перед ней.
Линне посмотрела на нее отсутствующим взглядом и ответила:
– Работала.
– Это хорошо.
Ревна толком не знала, как вести себя с Линне.
Та ничего не говорила о ее ногах, но скупые слова, слетавшие с ее губ, не располагали к беседе.
Вместе с другими пилотами Ревна устроилась в конце длинного стола, и они дружно погрузили ложки в не слишком аппетитный ужин, состоявший из бледно-желтой моркови, ячменя и какой-то жирной дичи. Мясо она ела впервые после того, как забрали папу. И надеялась посмаковать его вкус. Но Союз и в самом деле мог загубить что угодно.
– Как прошел день? – Магдалена грохнула подносом рядом с Ревной, забрызгав их жирной подливкой.
Незадолго до этого она с громким смехом ввалилась в столовую вместе с другими девушками-инженерами.
Портить Магдалене хорошее настроение не хотелось.
– Великолепно.
– А мы разбирали бомбу, – сообщила другая девушка из инженеров, – и стараниями Магды чуть не взлетели на воздух.
– Я просто хотела посмотреть, как устроен ее механизм, – объяснила Магдалена, – нам как-то говорили, что у Стрекоз залипают гашетки.
– Будто это имеет какое-то значение, – сказала Елена, поднимая к небу глаза, – нам все равно ни за что не поднять их в воздух.
– Не говори так, – ответила ей Катя, подалась вперед и перед носом у Пави махнула ложкой, указывая на противоположный угол столовой, – если этому научились эти дуболомы, значит, научимся и мы, верно я говорю?
– Иначе нас бросят в тюрьму? – предположила Ревна.
Тамара уверяла ее, что Узор теперь разрешили, но правда в Союзе извивалась и уворачивалась, как неуловимая зловещая змея.
Катя не разделяла ее тревоги.
– После войны нас никто арестовывать не станет. Им ведь и тогда нужны будут пилоты, и я с превеликой радостью пойду добровольцем.
– И у тебя нет желания вернуться к прежним занятиям? – спросила ее Магдалена.
– У меня всех дел-то было помогать отцу. Он у меня охотник, – сказала Катя и стала загибать пальцы. – Перехватывала для него на лету птиц. Могла вышибить яйцо из гнезда в пятидесяти метрах над землей.