Мы правим ночью - стр. 52
Следующей на очереди была Елена.
– Я… я попросилась сама.
– Как это? Ты что, подошла к Тамаре на улице? – засмеялась Катя.
– Нет.
Елена неловко заерзала, снова и снова возя ложкой по тарелке.
– Пришла к ней в канцелярию.
– Ну зачем ты портишь такую историю? – произнесла Ася, миниатюрная девушка с Севера, из Ибурска. У нее были короткие, светлые волосы, похожие на две ледышки глаза и шрамы, покрывавшие пальцы и терявшиеся под обшлагами рукавов.
– Тамары там не оказалось, и Елене пришлось прождать целых три дня, а потом еще прихватить большую часть четвертого. Я считала ее идею абсурдной. Но Тамара согласилась, так что старания Елены окупились. Я работала у Тамары секретарем.
– Секретарем? – с сомнением переспросила Оля.
Шрамы Аси было так же трудно не заметить, как протезы Ревны, а присущая ей холодность не слишком вязалась с образом секретаря.
Ася погладила рубцы на руках.
– Да, – сказала она, и желающих поспорить с этой девушкой с жестким взглядом не нашлось.
Потом свою историю поведала Ревна, рассказав, как ее застукали с поличным во время бомбардировки Таммина. Девушки сочувственно поохали и двинулись дальше. С каждым новым рассказом Ревна чувствовала, как у нее становится легче на душе. Ее все больше охватывало ощущение сопричастности.
Новые подруги Ревне нравились – уверенности не было лишь в отношении Линне, которая постоянно спорила и указывала, что и кому следует делать. Но с остальными был полный порядок. Больше всех ей приглянулась Магдалена. Все, что было у нее на сердце, тут же оказывалось на языке, да и, по правде, то, что было в мыслях, тоже. За ужином девушка поразмышляла вслух о перспективах нового урожая (в сложившихся обстоятельствах его можно будет считать хорошим), предсказала исход войны (закончится к концу зимы), раскритиковала Союз за склонность к патриотической поэзии (слишком слащаво) и обсудила с другими последний подарок Исаака Ваннина жене (медведя). У Ревны ни по одному из этих вопросов не было собственного мнения, хотя об урожае она слышала самые разные мнения. Впрочем, Магдалену, похоже, это совершенно не волновало. Она могла говорить и говорить, никогда и ни с кем не споря. У девушки был такой веселый и добродушный нрав, что Ревне никак не удавалось представить ее в бою. И хотя другие сослуживицы подбрасывали все новые темы для разговоров, Ревна, помимо своей воли, думала только о Магдалене и ее шарме, с которым та непринужденно перескакивала с одного вопроса на другой. Ревна была так поглощена разговором, что почти забыла, как скучает по дому.